– Что вы имеете в виду? – не поняла Ирина и тут женахмурилась. – Что вы… местные жители относились к пленным с большойтеплотой. Конечно, в первое время они их чурались, но потом даже подкармливали.И немцы помогали местным чем могли, в деревне же остались только старики,женщины и дети, без мужских рук, сами понимаете… помогали что-то починить, подправить.Я уже говорила, пленные свободно передвигались в пределах деревни, местные кним быстро привыкли. Возможно, не все относились к ним по-дружески, но никакихинцидентов не было. Сохранилось несколько писем военнопленных к своимродственникам, так вот о жителях деревни они отзывались с благодарностью.

– Ага, сплошной праздник, а потом ба-бах – и двадцать пятьчеловек отдали богу душу, – пробормотала Женька.

– Вот, кстати, фамилии солдат охраны. По воспоминаниям, уних с пленными были отношения едва ли не дружеские.

– Не сомневаюсь, – вновь буркнула Женька, я темвременем изучала список фамилий. Восемь человек в алфавитном порядке: Авдеев,Григорьин, Коноплев, Петренко, Плещеев, Рогожин, Снитков, Яшутин.

Конечно, я первым делом обратила внимание на фамилиюПетренко. Петренко Степан Иванович. Только имя, фамилия и отчество. Но ониполностью совпадали с фамилией, именем и отчеством отца Кошкиной, так что ябыла уверена, это он и есть. Еще три фамилии привлекли мое внимание.

– Какая фамилия у наших сестер? – спросила я Женьку,хотя сама прекрасно помнила.

– Коноплевы, – сказала она, а я ткнула пальцем в нужнуюстроку. – А некто Рогожин сегодня спешно покинул деревню, узнав онесчастье в монастыре.

– И Наташа, – тихо произнесла Женька. – Это о нейсестры сегодня говорили. Она внучка Петра Плещеева.

– Вот и Плещеев, – кивнула я. – Петр Кузьмич.

– Ничего себе, – покачала Женька головой и замолчала,не находя нужных слов. Ирина топталась рядом, не понимая, о чем мы говорим,через минуту она спросила, нужна ли нам еще помощь, и поторопилась уйти. А мы сЖенькой продолжали таращиться на пожелтевшие фотографии.

– Вот тебе и невинно убиенные, – вздохнулаЖенька. – Вот и тайна, которую так тщательно оберегают местные. Грохнулидвадцать пять человек в одно прекрасное апрельское утро, а теперь зубамиклацают.

Я не была уверена в том, что все так просто, и нахмурилась,размышляя:

– Допустим, они их убили. Хотя… ну скажи на милость, с какойстати?

– Ты что, не слышала? С войны из деревенских никто невернулся. Отцы, мужья, братья, сыновья. Сколько их было? И все сгинули. А здесьэти живут. Может, тяжело живут, в плену, но живут. Это была месть, которуюпоспешили списать на несчастный случай. Храм не жалко, его и так разбирали, апленных… их в первую зиму перемерло столько же, двумя десятками больше, двумяменьше.

– Все это ясно, но… прошло несколько лет. Я понимаю, если быэто случилось сразу, но четыре года – большой срок, раны затягиваются, к томуже мы, слава богу, никогда особой злопамятностью не отличались. Тут должно бытьчто-то такое… Опять же, зачем сюда Кошкина приезжала? И что нашла в бумагахотца?

– Смотри, что получается, – горячилась Женька. –Погибли только немцы, охрана, скорее всего, была предупреждена, то есть папашаКошкиной знал о злодействе. И возможно, оставил что-то вроде воспоминаний.

– И из-за них Кошкину убили? – вздохнула я.

– Да, как-то нескладно получается. Допустим, он назвалфамилии убийц, но их, скорее всего, уже нет в живых, да и срок давности…

– Опять же, ей незачем было приезжать сюда. Желалаполюбоваться на дело рук папаши? Довольно сомнительно. Я могу понять местных,слава убийц им ни к чему, вот они о тех временах и предпочитают молчать. Однакопо-прежнему не ясна роль Кошкиной. И все той же Натальи. Кто звонил из монастыря,зачем звонил? Полная неразбериха.

– Это точно. А еще надпись на кресте кто-то оставил.

– Слушай, а что сестры о своих мужьях говорили?

– Все трое погибли в результате несчастных случаев, –мутно посмотрев на меня, ответила Женька. – И волки выли… Анфиса…

– Только без мистических бредней, пожалуйста, –попросила я. – Предположим, взрыв не случайность, но даже это надо ещедоказать.

– По мне, так все яснее ясного.

В этот момент у Женьки забренчал мобильный – звонил Петечкас вестью, что Петренко Степан Иванович служил как раз в тех краях, где мы сЖенькой в настоящий момент голову ломали над загадками более полувековойдавности.

– Спасибо, родной, – презрительно фыркнулаЖенька. – Мы это и без тебя успели узнать. – Поспешно и без всякогонамека на благодарность она с ним простилась, после чего решила позвонитьВолкову. – Пора бы ему освободиться.

Оказалось, что Волков находится в музее. Мы сообщили, гденас можно найти, и стали ждать его появления. Волков пришел через десять минут,улыбаясь, предложил выпить кофе. В тот момент кофе интересовал нас мало, и мысразу полезли с вопросами.

– Значит, вас интересует та давняя история? – окинуввзглядом экспозицию, произнес он. – История, скажем прямо, непростая.

– Мы считаем, что это был вовсе не несчастный случай, –решительно заявила Женька.

– Убийство из мести? – пожал он плечами. – Честноскажу, сомневаюсь.

– Почему?

– Время. Прошло слишком много времени, чтобы ненависть быластоль сильна.

– Анфиса тоже мне эти четыре года в нос тычет, а я считаю,что все просто. Представился случай, ну и рванули монастырь, благо, что там былсклад взрывчатки.

– Ничего подобного, – покачал головой Волков. –Никакого склада к тому моменту в монастыре уже не было.

– Как? – удивилась Женька. – Нам только чтосотрудница музея сказала.

– Она, скорее всего, никогда этой историей особо неинтересовалась и располагает лишь общими сведениями. Склад действительно был,когда вблизи Рождествена строили железную дорогу. На ней, кстати, пленныепоначалу и работали. Потом дорога пошла на север, и гонять колонну каждый деньна большое расстояние смысла уже не было. Тем более что рабочей силы хватало, вокруге было полно лагерей, дорогу дальше строили зэки. В тридцати километрахсевернее находилось большое село, вот там располагался штаб строительства, тудаже перевели и склад. А немцы занялись разборкой храма, ну и другими работами.Клуб построили, железнодорожную станцию… Так что ни о какой взрывчатке,хранящейся в монастыре, и речи быть не могло.

– Что ж там тогда взорвалось в таком случае? – растеряласья.