Она должна была зарезать его, вырезать сердце, пока они ехали по шоссе. Ее руки дрожали на руле, и Нита почувствовала, как слезы разочарования текут по щекам.

Черт.

Черт.

Черт.

Донесет ли он на нее? Ему придется что-то сказать МПДСС, чтобы объяснить похищение. Но продолжали действовать прежние договоренности: если он донесет на нее, она донесет на него. И не подлежало сомнению – он этого не хочет.

Нет, теперь она подозревала, что он сбежал ото всех, забрал свой фальшивый паспорт и деньги от продажи Ниты и купил билет на самолет куда-нибудь еще.

Куда-то, где она не смогла бы его достать.

Но он все еще мог достать ее.

Нита вздохнула. Все нормально. Она сможет вычислить его новое имя и узнать, каким рейсом он полетел. Пока непонятно, как именно ей удастся это выяснить, но однозначно удастся. В третий раз Фабрисио от нее не уйдет.

Нита убрала с лица локоны, сунула ключи в карман и вышла. Ее ноги ступали по грязи и заплесневевшему сену на полу сарая, из-под подошв кроссовок вздымались облачка пыли и истлевшего лошадиного навоза. Она вышла наружу, чтобы проверить, как там Ковит.

Когда она проверяла его раньше, он казался оглушенным, но был вроде бы в порядке. Однако висок Ковита кровоточил, так что ей, вероятно, стоило бы зашить рану, пока они придумывают новый план. План получше.

Снаружи слишком ярко светило солнце, высокая трава в поле мягко покачивалась на ветру. Царила тишина.

Пока ее не нарушил крик.

Нита напряглась, а затем ринулась вперед, шурша гравием. И резко остановилась в нескольких шагах от того места, где раньше стояла машина МПДСС. Она совсем забыла о водителе, который выбрался из машины перед отъездом Фабрисио.

Агент лежал на земле с заломленными за спину руками. Ковит сидел сверху как кот, поймавший птичку, гибко изогнувшись и ухмыляясь озорно и жестоко одновременно. Он сильнее выкрутил руку агенту, и та сломалась с хрустом.

Агент снова закричал, пронзительно и резко, а затем начал рыдать, умоляя Ковита прекратить.

– Что ты, черт возьми, делаешь? – Вначале голос Ниты звучал нормально, а к концу фразы стал высоким и звенящим.

Ковит неспешно повернулся к ней. Одна сторона его лица была залита кровью, и все его тело содрогнулось, когда он поглотил боль мужчины.

– Мне казалось, пояснения не потребуются.

Нита открыла и закрыла рот. Сглотнула и мягко сказала:

– Я думала, мы договорились не убивать агентов.

– Договорились, – кивнул Ковит, соглашаясь. – Но потом этот очнулся и увидел наши лица.

У Ниты подвело живот. Невозможно было заставить его не видеть их лица. И ей не хотелось, чтобы кому-то из них пришлось давать показания в полицейском участке и отвечать на вопросы, зачем они похитили Фабрисио и агентов МПДСС.

Ковит пожал плечами и произнес то, что Нита боялась услышать:

– Он должен умереть.

Нита опустила голову и сглотнула. Ее руки дрожали, но она сказала себе, что это из-за адреналина, все еще циркулирующего в организме после погони за Фабрисио.

– Пожалуйста, я ничего не скажу, – рыдал под Ковитом агент МПДСС.

Ковит небрежно протянул руку и ухватил мужчину за челюсть, цокнув языком.

– Хватит. Сейчас никто не поверит ни единому твоему слову.

Затем он слегка ткнул агента плечом в спину, заставив того закричать. И пока его рот был открыт, протянул другую руку и проткнул ему язык своим ножом. Голова Ниты дернулась в сторону, чтобы не видеть произошедшее, но крик, бульканье и приглушенное «маххх тунххх», вырвавшееся из горла агента, говорили сами за себя. Ковит тихо зашипел, а по руке Ниты побежала дрожь, распространяясь по всему телу подобно болезни.

«Ты хочешь, чтобы я вырвала ему язык, Нита? – Голос матери эхом отозвался в ее памяти, такой ясный, словно она была здесь и говорила о том, как изувечить Фабрисио. – В другой комнате у меня есть плоскогубцы».

– Нита? – голос Ковита прозвучал резко. – Посмотри на меня.

Она судорожно вздохнула и посмотрела.

Его лицо было красивым, каждая волна боли, проходившая через него, заставляла его кожу сиять здоровьем, и волосы выглядели уже не такими тусклыми. Ковит поднял окровавленную руку и убрал сбившиеся пряди темных волос с лица – кровь пригладила их, будто гель для волос.

– Этот человек должен умереть, – произнес он тихо, но твердо. – Скажи мне, что понимаешь это.

– Понимаю, – но ее голос звучал слишком неуверенно.

Ковит поджал губы.

– Ты это спланировала. Ты знала о рисках. Я неоднократно спрашивал тебя, уверена ли ты, что хочешь это сделать, понимаешь ли ты возможные последствия, если план провалится. Каждый раз ты отвечала мне «да».

Так она и отвечала. Разве могло что-то пойти не так? Но это было глупо. Ни один ее план, составленный здесь, пока еще не увенчался успехом.

Агент МПДСС снова с бульканьем закричал, и что-то хрустнуло, как ломтик сельдерея. Крик стал громче. Он начал умолять, тихо хныча, прося сохранить жизнь, но больше не мог произносить слов.

Нита сглотнула.

– Я… Просто… Давай убьем его и покончим с этим, если у нас нет другого выбора.

Повисла тишина, а потом Ковит прошептал так тихо, что она едва его расслышала:

– Я голоден.

Желудок Ниты сдавило спазмом. Она не могла смотреть на Ковита.

– О.

– Он все равно умрет, – голос Ковита стал громче. – Так что я могу получить от него свою порцию еды.

Нита сглотнула и кивнула, но все еще не могла заставить себя посмотреть на него.

Водитель захныкал и возобновил борьбу.

Ковит зарычал и вывернул ему руку так, что раздробленная кость разорвала кожу и выскочила наружу. Крика оказалось достаточно, чтобы Ниту передернуло.

Она лежала в своей камере без сил, слушая крики Миреллы; усилия, с которыми та выталкивала из себя звук, разрывали ей горло, и наконец вопли превратились в кровавое бульканье.

Нита выдернула себя из этих воспоминаний.

– Я…

Мирелла закричала, громко и резко, чуть безумный смех Ковита наложился на крик, и это походило на извращенную симфонию.

Нита вскинула руку и схватилась за голову.

Она могла согласиться на убийство. Делать нечего. Он видел их лица. Но это не входило в план, и Нита чувствовала себя более чем просто отвратительно из-за происходящего, но изменить ситуацию уже не могла.

Но пытки – это уже другое.

Лицемерка. Ты просила Ковита о помощи из-за его способностей, а теперь, когда он ими воспользовался, вдруг решила проявить свою чувствительность.