Ни карт, ни астрономических инструментов нет, но нет и особой надобности в них. Перешеек между Северной и Южной Америками не пропустит их в Тихий океан. Если захотят вернуться, то, как только уткнутся в берег, так им направо. Заблудиться можно, если пойдут на восток, в Атлантику. А они туда не пойдут.

Корабль видели только один раз, но далеко. Приближаться к нему не стали. Кто его знает, что за народ в этих корсарских водах болтается? А потом Сайка сказала, что скоро наступит непогода. То ли женское чутье сработало, то ли дело в том, что индейцы чувствуют себя во внешней среде как ее компонент. Мишка, хоть и прожил среди них несколько лет, так и не стал настоящим дикарем. Жизнь горожанина проходит преимущественно в помещениях, и, оказавшись здесь, он так и не ощутил себя частью природы. Тоже ведь все больше под навесами или с кайлом и лопатой, в смысле, с топором или чем-то иным, природу меняющим. Наблюдатель он или реформатор – неважно. Инородное тело в природе – вот в чем загвоздка. Не часть биоценоза, одним словом.

А супруга даже с записями своими работает не за столом. Устраивается на любом месте, где только можно на что-то положить тетрадку. Уроки проводит на полянке в ближнем перелеске, на речном берегу, да где угодно, если нет дождя или снегопада. Так что ее способность ощущать происходящие в атмосфере процессы для Мишки очевидна. Он даже не спросит, почему она так думает, чтобы не столкнуться с ее возмущением, как уже было при вопросе о тропе в Луговом. Или спросить? Нет. Не стоит обижать женщину, даже в малости.

Заторопились к берегу. Полчасика потратили на поиски укромной бухточки. Собственно, в этих местах их немало, так что скорее выбирали, чем искали. Нужное нашлось буквально со второй попытки – очень уж берег тут изрезан. Кораблик надежно закрепили, обосновали на берегу шатер. А природа здесь совсем тропическая, все незнакомое, но роскошное и развесистое.

Сайка пропала в зарослях, а Мишка собрал сушняка, затеплил костерчик для уюта и устроился на правом боку. Погода действительно испортилась. Тучи закрыли солнце, ветер окреп до сильного, через проход между скал, ведущий прямо в море, стали закатываться волны, отчего гладь только что спокойного заливчика испортилась. Хорошо! Рядом бушует буря, а тут тихо. Редкие капли дождя стучат по коже шатра, натянутой над головой. И никаких глубоких мыслей. Мозги словно освободились от нагрузки, довлевшей над ними последние годы.

Где-то в большом мире идут промышленные революции, на родине недавно отгремело смутное время, пиратские бригантины бороздят просторы Карибского моря. Южнее, на Панамском перешейке и в его окрестностях, благородные кастильские идальго вытрясают из ацтеков золото, грузят его на могучие галеоны и отправляют в метрополию. А в котелке из нержавейки над скромным огоньком булькает каша из мелкого и совсем не белого северного риса. Смеркается.

Голый ребенок вышел из-за кустов. Нет, не голый. Какой-то жгутик накручен вокруг бедер и пропущен между ног. Нарочно, чтобы нельзя было понять, мальчик это или девочка. Значит, понадобится третья ложка. Тихо тут, спокойно.

Вот в книжках, да и в фильмах про джунгли, если кто-то выходит из леса к костру, так все сразу хватаются за оружие. Дикари. Тупицы городские. Да если бы это существо захотело ему повредить, то сделало бы оно это камешком со стороны спины, поскольку ослепленные пламенем глаза никак его об опасности предупредить не могли, даже имей он их на затылке.

Котелок на двоих освоили уверенно. Разговор после нескольких фраз увял, поскольку друг друга надежно не понимали. Детеныш ушел, Мишка поставил вариться еще для жены. Давненько ее нет, однако. Тревожно как-то.

Опять ребенок появился, подает бумажку. Во как! Не успели приехать, а почта уже заработала.

«Вернусь не скоро. Пеммикан из гуся в кисете на шестом шпангоуте». Ну что же, женщина – она повсюду женщина.

Накормил «почтальона» и опять задремал. Тепло здесь даже ночью, хоть и буря на море. Замечательно. В голове ни одной мысли.

* * *

Дня четыре прошли в дремоте, приготовлении и употреблении еды. Погода наладилась уже утром, но Мишку это ни к чему не побудило. Здесь в тропиках все располагает к лени. Какие-то плоды на деревьях совершенно не интересны. Неважно, ловится ли здесь рыба. Когда потребуется, он разберется, а пока у него есть запасы – будет жить барином. Что делать дальше, он себе не представляет. Самое нефтяное место в этих местах, как он слышал, Венесуэла. Это где-то на северной оконечности Южной Америки. А по его прикидкам, они не миновали даже широты Панамы. Ну, так, примерно, по скорости и времени.

Мексиканское побережье, они, похоже, прошли, – берег заметно выступал на восток, видимо, это полуостров Юкатан. Так что то ли Гондурас в этих местах, то ли Никарагуа. Тут в его время была масса мелких государств, но ни названий, ни расположения их он, конечно, не помнил. А до самой узкой части перешейка они еще не добрались. Берег после этого места должен повернуть и оказаться на юге. Вот оттуда и следует начинать поиски Венесуэлы, отличить которую от прочих мест, насколько он помнит, легко и просто. Нет, конечно, жители этого названия не знают и ничего внятного не ответят, это понятно. Важно, что жить они должны в домах на сваях, как венецианцы. Так что его дело – почаще приставать к берегу и поглядывать. А уж как найдет нужное место, так и разберется.

Сайка пришла в полдень пятого дня с женщиной из местных. Да, в здешнем климате на одежде экономят беззастенчиво. Продавать этим ребятам ткани бесперспективно – здесь процветает натурализм. Одежды у них только по минимуму. Как это назвать, Мишка так и не понял. Если ребенок выглядел еще прилично из-за худобы, то эта немолодая тетенька благоприятного впечатления своим внешним видом не производила. Особенно живот неряшливый. Хотя и другие места свисают, словно сумки к телу приделаны.

Женщины, что удивительно, переговариваются, перебирают мешочки. Затруднения в речи очевидны, тем не менее друг друга понимают. Наверняка ведь говорят про то, какие специи нужно добавить перед подачей на стол какой-нибудь размазни из тертых корней маниокового батата или сорговой лозы. Ладно. Не жалко. Мишка никуда не торопится.

* * *

Отправились, когда уже солнце склонялось к закату. Жена долго была неразговорчива, перелистывала «склерозник», как с легкой Мишкиной руки индейцы именовали блокноты. Ровный ветер, лодка летит буквально птицей. Хорошо!

– Лунная Дорожка беседует с душами лесных созданий, – вдруг заговорила Сайка. – Она поведала мне о силе трав и листьев. Жаль, что самые важные из них не растут в наших лесах. Но ведь мы сюда еще вернемся?

– Попробуем, – Мишке неохота спорить, поскольку на ближайшее время он имеет вполне определенные и в высшей степени матримониальные намерения. Просто ждет, когда они окажутся подальше от берега, дабы погрешность в управлении лодкой не повлияла на безопасность плавания. – Не знаю, смогу ли найти это место.

– Я подскажу, – улыбается супруга. И по ее лицу видно, что удаления судна от берега она тоже дожидается, имея планы, сходные с его намерениями.