* * *

Также удалось установить, какой нынче год от Рождества Христова. Тысяча шестьсот двадцатый. Может быть, память его подводит, но примерно в эти годы британцы начали систематическое проникновение в Америку. И он точно помнит, что прибытие «Мэйфлауэр», с которого США отсчитывают это событие, произошло осенью. Что же, все, что он мог сделать для того, чтобы встреча колонистов с местным населением была не слишком безоблачной, он сделал. Там, в береговых поселках, даже транспаранты заготовлены со словами «GO HOME» и «PRIVATE», впрочем, в последнем слове может быть ошибка, не слишком точно помнит он, как пишутся слова этого языка. Главное, их не примут за приветствие.

Конечно, наивно полагать, что эти потуги решат все проблемы, однако никаких других возможностей помешать европейцам обосноваться в этих местах он не имеет. Или они не пришли к нему в голову. Так что настало время просто позаботиться о личном комфорте. Провести месяц-другой на собственной яхте в обществе обворожительной женщины, поискать легкодоступную нефть, осмотреть живописные берега. Насчет опасностей, которые могут подстерегать его в пути, он не слишком озабочен. Заходить в многолюдные места ему никакого резона нет, а на этой посудинке уйти он сумеет от кого угодно. Под парусом его догонят только скоростные тримараны Хрупкого Кремня. А при безветрии – наверное, средиземноморские галеры. Даже в шторм под дизелем уйдет от любого.

Ну а на берегу он все-таки индеец. И уже далеко не «плохой охотник», а… нормальный, в общем. Да и стрелялки у них с Сайкой серьезные. Решил Мишка проблему магазинной зарядки, и с подкачкой ресивера все значительно лучше. Не выпускается теперь весь воздух за один выстрел – заслонка отсекает канал ствола от баллона, чтобы не выпускать в атмосферу пол-литра сжатого почти до пятидесяти атмосфер воздуха. Расход, потребовавшийся на выстрел, восполняется насосиком, приводимым в движение рычагом в пистолетной рукоятке.

В деревянном стволе тонкостенная бронзовая трубка, метровый ствол удобно лежит на плече. Так что полдюжины противников он может положить за полминуты. Потом надо менять барабан с пулями и подкачиваться. На сто метров попадает в голову, на двести – в корпус. Кирасу не пробивает, кожаные доспехи – запросто, но есть пули, у которых наконечник не колпачком, а длинным трехмиллиметрового диаметра стальным стерженьком в деревянной рубашке. Эти могут и металлический доспех продырявить. Не любой, понятно, и не во всяком месте.

Эту модель ружья Пушок со товарищи всесторонне опробовал, и ее производство в Тамбове только что началось. Водопад в их долине теперь совсем жиденький, весь уходит на дутьевые эжекторы. Шестнадцать плавильных колонн дают в сутки в среднем по шесть килограммов отливок. От простейших для ножей и гвоздей до сложных деталей пневматических ружей и дизельных моторов. Нет, толпы работников там не снуют. Флегматично сохнут под навесом тигли и новые обжиговые колонны, методично крутятся жернова мельниц, смешивается шихта для всех двадцати девяти рецептур применяемых стальных сплавов, и три индейца спокойно меняют начинку в очередной плавильне, где закончена плавка и все остыло.

В бункера засыпается уголь, и цикл начинается заново. Определенно, удачный подход он избрал для организации металлургии. Керамический тигель, в днище которого делается углубление по форме будущей заготовки, служит один раз. Потом его разбивают, извлекают отливку и шлак, а все остальное пускают под жернова. Тончайшая керамическая мука опять идет в замес для следующей партии. Отслужившие колонны постигает та же участь, просто выдерживают они не одну плавку, а около полутора десятков. Потом начинают трескаться, и их заменяют.

Литье, по сути, называть «литьем» неправомочно. На самом деле никто никуда ничего не переливает. Тщательно смешанная гематитово-угольная пудра в закрытом сосуде при нагреве превращается в металл и углекислый газ. Газ уходит, а металл течет вниз, в прекрасно прогретые формы, где, капля за каплей, собирается в полосы для будущих ножей или в цилиндры для пневматичек. Да во что угодно, лишь бы образовавшаяся из глины керамика потом нормально удалялась, то есть бутылку отлить нельзя, а стакан – пожалуйста. За несколько часов отливка жидкостью своего металла вытесняет наверх газы, шлаки и все, что не прореагировало, становится крепкой и однородной. Придавать форму будущему изделию после этого легко.

Плата за такое удобство – мощное дутье и чудовищное количество угля, пожираемое при каждой плавке. Но уголь – не проблема. Леса вдоль бревнодорог освобождаются от старых лесин, выворотней и бурелома. Такой же процесс продолжается по берегам реки у Нижнего поселка. Там еще и временные бревенчатки прокладывают в глубь берега, чтобы по ним к воде подкатывать дровишки. И не так уж много людей во всем этом занято, потому что работа организована правильно. Кум Тыква оказался человеком распорядительным и уравновешенным, а главное – отлично знает все участки. Все попробовал и любому может показать, как и что делать.

Так что запущенная машина будет отлично работать и без него. Отпуск.

Начальную часть пути от Лугового шли рекой на водомете с приводом от педалей. Держали минимальную скорость, достаточную только для того, чтобы судно управлялось и могло огибать препятствия. Течение хорошо ощущается в предгорьях. Потом, когда русло расширилось, поставили парус, благо ветер ни при каких извивах русла со стороны носа не заходил. Дважды встретили роды Речных Выдр, один раз Лесных Волков, а потом на левом берегу – рыбачий лагерь семинолов. Это все, считай, знакомые. Даже пару писем завезли. Выдрская грамота распространяется помаленьку.

Ниже по течению о Великом Вожде, Ведающем Мед И Не Дающем Обещаний, тоже слышали. Узнавали его по короткой прическе и гладко выбритому загорелому лицу с усами. С тех пор, как получилось хорошее мыло, растительность с подбородка Мишка удалял ежедневно. Да и ножницы удалось сделать нормально стригущие, что облегчило уход за шевелюрой.

Между мелей устья их провел местный индеец на своем челноке, а потом – морской простор и только тонкая полоска земли на горизонте. Где-то правее на севере останется устье Миссисипи, потом еще одной реки, кажется, Рио-Гранде, что упоминалась во «Всаднике без головы». Может быть, когда-нибудь он и сюда заглянет. А пока пойдет вдоль берега полным ходом, наслаждаясь морским простором и хорошей погодой. Утомился он от проблем и забот. В конце концов, если после того, что он для них сделал, эти индейцы не отвадят европейцев от своих берегов, нечего больше для них стараться. Пусть получат то, что заслужили.

А он насладится путешествием и позаботится о своих будущих удобствах. Вот хочет он рассекать по Миссисипи на глиссере. И вряд ли хоть кто-нибудь станет возражать. Но сначала – красоты и удовольствия.

Сайке тоже нравится идти морем. Раньше Мишка думал, что любимая жена у него Айн, а теперь затрудняется. Все они ему родные, даже ворчунья Небесная Ласточка.

Они с Сайкой нынче мало разговаривают, но общаются часто и подолгу, для чего нередко кладут швертбот в дрейф. О жизни или проблемах человеческих давно уже все переговорено. Они просто получают удовольствие от удачного момента и друг от друга. Лодка при ровном ветре пробегает в час не меньше двадцати километров, в ясные лунные ночи и солнечные дни, сменяя друг друга у румпеля, Мишка и Сайка стараются просто не потерять из виду берег, что виднеется на горизонте справа по курсу.