На губах колдуньи появилась хитрющая улыбка.

– Ничем он не болен. Здоров, как бычок. Только вот ведут того бычка на бойню.

– Простите, но я не совсем…

– Уж где тебе, – хмыкнула Морин и кинула ему кружевной лоскуток. – Держи-ка. Приятелю своему покажи, он растолкует. И ступай-ка уже домой, добрые люди по ночам не гуляют… Ан нет, погоди-ка.

Вместе с ним она вышла на крыльцо и уставилась на дорогу. Некоторое время вглядывалась в темноту, а затем окликнула кого-то:

– Пэдди! Эй, ты, голову-то повороти… Про долги-то помнишь?

Некоторое время царила тишина, а потом из тишины буркнули:

– Ну, помню, положим… И что с того?

– А то, что надобно этого юношу до околицы проводить. А ещё лучше – до самого его дома. Головой за него отвечаешь, ясно?

– Ну, ясно, положим, – так же ворчливо отозвалась темнота. – Пусть идёт. Долги спишешь?

– Половину, – непреклонно отозвалась Морин, хотя, судя по выражению глаз, сделкой она была довольна. И подтолкнула Киллиана в бок: – Ступай.

Провожатым оказался баргест в образе здоровенного чёрного пса. Всю дорогу он не смолкал. Даже сидя в кэбе непрестанно жаловался на жизнь, ругая то правительство, то погоду, то бессердечных священников, которые-де гоняют его, старину Пэдди, прочь от кладбища – а где же порядочному злому духу предвещать смерть и тяжкие болезни, если не там, куда люди сами погоревать приходят? Напоследок он ехидно посулил Киллиану солидную взбучку и унижение, сиганул из кэба и был таков.

Возница отъехал на три десятка шагов, а затем суеверно перекрестился и заметил вполголоса:

– С чудинкой у вас друзья, сэр.

– Он мне не друг… Так, проводить вызвался, – ответил Киллиан, отдавая должное храбрости человека, который полчаса выдерживал сетования пакостника-баргеста.

– Дело хорошее. Ежели одно чудище рядом бежит, то другое близко не подойдёт, – рассудительно заметил возница. – Тпру-у! Приехали, сэр.

Киллиан расплатился и направился к дому. Тимьян и клевер сплелись, что войлок, и целиком затянули тропинку. При каждом шаге упругая травяная подушка пружинила, и пряный запах становился чуть сильнее.

Лампы нигде не горели, однако в гостиной было достаточно светло – пылал камин. Айвор, в чёрном с головы до ног, вытянулся на ковре, повернув голову под невозможным для человека углом. В тёмных глазах мерцали огненные блики.

– Явился, – тихо произнёс он, не двигаясь. Даже губы у него не шевелились. – Что так поздно?

Киллиан медленно перекинул плащ через руку, ощущая лёгкие уколы совести.

Пока лёгкие.

– По делам задержался. Вот, Морин велела тебе передать – якобы здесь кроется секрет болезни Уильяма, – сообщил он, склоняясь к компаньону и протягивая ему кружевной фрагмент. – В обмен она просила принести завтра майских цветов.

Айвор скосил глаза, лениво вздохнул – и лишь затем соизволил принять сидячее положение.

Киллиана он, разумеется, в отместку повалил на ковёр, неизящно прижал босой ступнёй к полу и отобрал кружева. Осмотрел вывязанные цветы – и небрежно выбросил в камин.

– Белена и белладонна. Уильяма травят, мой прелестный друг, но это не так уж важно… – Он вдруг выпрямился, по-прежнему прижимая Киллиана к полу, и посмотрел на него с высоты своего роста. – Позволь полюбопытствовать… Ты осознаёшь, почему Морин велела показать кружево именно мне? И почему она затребовала в уплату всего лишь букет цветов?

«Трудно сохранять достоинство, когда в буквальном смысле лежишь у кого-то под пятой», – мрачно подумал Киллиан. Дураком он, впрочем, не был, а потому затягивать с ответом не стал, как бы это ни било по гордости.

– Морин хотела, чтобы ты непременно узнал о том, как именно я провёл день. Что делал, с кем говорил и куда ходил.

– Верно, – мурлыкнул Айвор, и глаза у него стали непроницаемо чёрными. Он слегка усилил нажим, надавливая ступнёй на грудную клетку. Дыхание у Киллиана сбилось. – А зачем она это сделала, можешь мне объяснить?

– Я не совсем понимаю, что… Агрх... Прекрати, больно же!

Давящая тяжесть исчезла, и Киллиан сел, откашливаясь. Компаньон опустился рядом, небрежно полуоткинувшись назад и пристально глядя ему в глаза.

– Больно? Когда тебя жрут – ещё больнее, мой недалёкий друг.

– Ну, наверное. Я не знаю. Меня никогда не… Что?! – запоздало осознал он смысл слов. По спине пробежал холодок, несмотря на близость жарко натопленного камина.

– Люди приходят на Полынную улицу днём, мальчик мой, – тихо произнёс Айвор. Он сейчас как будто бы сиял наоборот – источал тьму, властную, медленно изгоняющую из комнаты всякий свет, кроме отблесков огня в его собственных глазах. – А ночь – время для неблагих тварей. Тебе очень повезло, что ты встретил того, кто знал меня.

– Белого кота? – хрипло откликнулся Киллиан. А память услужливо подбросила ему совсем иной образ: окровавленная коровья шкура с вываленными глазами колышется, свисая с перил.

– Престарелого колдуна, который предпочитает доживать свой век в кошачьем обличии, – ответил Айвор, и на его губах появился намёк на улыбку. – Вообще должен заметить, что везуч ты до неприличия. Как правило, ночные гости Полынной улицы менее дружелюбны. Но не далее как вчера им пришлось сплотиться, дабы отловить двух чересчур кровожадных чужаков. Сегодня в полночь преступников должны казнить. Самые нетерпеливые уже собрались у места казни, иные же, более мелкие и простые, пока ещё под впечатлением от вчерашней охоты. «Чужаки пожирали сыновей Миля, – думают они. – А ведь сыновья Миля – наши соседи, почти что родичи!». Потому-то и тебя, человечью кровь, и не тронули.

Айвор отвернулся, и давящая темнота рассеялась; теперь в комнате снова царил уютный полумрак. С кухни тянуло слабым запахом глинтвейна, копчёной дичи, пирога с яблоками и анисом. Поленья в камине едва слышно шипели и потрескивали, точно озябшие язычки пламени пытались забиться в щели рассохшейся древесины для ночлега.

– Я видел там коровью шкуру, – произнёс Киллиан невпопад, чувствуя странное оцепенение; с опозданием накатило осознание того, что он был в шаге от гибели – даже вернее, чем тогда, в башне с Мирху, стражем проклятого клада. – Сначала думал, что это просто шкура… А потом она потянулась ко мне.

– О, – выгнул брови Айвор – и наконец-то улыбнулся по-настоящему. – Значит, их не всех поймали, этих «эль куэро»… Впрочем, забудь – я сообщу, кому следует. Лучше расскажи, почему ты не вернулся домой сразу, а пошёл за советом к Морин. Я тоже мог бы определить по локону, болен ли Уильям или отравлен.

«Потому что боялся, что ты снова надорвёшься и уснёшь на неделю!» – едва не ляпнул Киллиан, но вовремя прикусил язык.

Компаньон вряд ли оценил бы такое проявление нежных чувств.

– Да так. Соскучился по Морин. Решил навестить, заодно и разузнать кое-что. Проклятья ведь по её части.