— Сальвато Пальмиери здесь, — прошептал он, протянув руку к жилищу кавалера Сан Феличе, — но жив ли он или мертв? Это я узнаю сегодня же.

Он повернулся назад и, проходя мимо дома, куда отнесли раненого сбира, заглянул в окно.

Раненый только что скончался; дон Микеланджело Чикконе молился у его изголовья.

Когда Доменико Чирилло входил к себе, на церкви Пие ди Гротта пробило три часа.

Помимо заседаний, которые проводились у королевы, в той самой темной комнате, куда мы ввели нашего читателя, и которые более всего напоминали тайные судилища инквизиции, во дворце еженедельно происходило четыре обычных заседания Совета: по понедельникам, средам, четвергам и пятницам.

В состав Государственного совета входили следующие лица.

Король — в тех случаях, когда важность обсуждаемых вопросов делала его присутствие необходимым.

Королева, присутствовавшая здесь по праву, которое мы уже объяснили.

Генерал-капитан Джон Актон, председатель Совета.

Князь Кастельчикала, министр иностранных дел, мореходства и торговли, а в свободное время также шпион-доносчик и судья.

Бригадный генерал Джованни Баттиста Ариола, военный министр, человек умный и сравнительно порядочный.

Маркиз Саверио Симонетти, министр юстиции.

Маркиз Фердинандо Коррадино, министр вероисповеданий и финансов, который был бы самым бездарным министром, если бы не Саверио Симонетти, также заседавший там, не являл собою еще более совершенного примера бездарности.

В случаях необходимости к этим господам добавляли маркиза де ла Самбука, князя Карини, герцога ди Сан Николо, маркиза Бальтазара Чито, маркиза дель Галло и генералов Пиньятелли, Колли и Паризи.

В отличие от короля, из десяти заседаний обычно посещавшего только одно, королева неизменно присутствовала на всех; правда, часто она, казалось, просто слушала обсуждение, расположившись поодаль от стола, где-нибудь в углу или у окна вместе со своей любимицей Эммой Лайонной, которую она брала с собой в зал заседаний в качестве своей неотъемлемой принадлежности, имевшей не больше значения, чем сопутствовавшая Фердинанду его любимая испанская ищейка Юпитер.

В этой комедии каждый старательно играл свою роль: министры делали вид, будто что-то глубокомысленно обсуждают, Фердинанд притворялся внимательно слушающим, Каролина напускала на себя рассеянность, король почесывал голову своего пса, королева перебирала кудри Эммы; любимец и любимица лежали, растянувшись: один — у ног своего повелителя, другая — склонив голову на колени хозяйки. Министры то мимоходом, то в перерывах между обсуждаемыми вопросами ласкали Юпитера, говорили что-нибудь лестное Эмме, причем наградой за эту ласку или комплимент была благосклонная улыбка хозяина или хозяйки.

Генерал-капитан Джон Актон, единственный лоцман, который отвечал за этот корабль, застигнутый революционным ураганом, что несся из Франции, и оказавшийся вдобавок в море со множеством опасных рифов и сирен, за шесть столетий погубивших восемь различных владычеств, — Актон сидел нахмурившись, и руки у него дрожали, словно в самом деле лежали на руле; казалось, он один сознавал серьезность положения и надвигавшуюся опасность.

Надеясь на английский флот, почти не сомневаясь в поддержке Нельсона, а главное, вдохновляясь ненавистью к Франции, королева была готова не только встретить опасность, но и опередить ее, бросив ей вызов.

Фердинанд же, напротив, прикрываясь своим напускным добродушием, лавировал, предпочитая если не согласиться на все требования Франции, то, во всяком случае, не давать ей повода к ссоре.

И вот из-за неосторожности Каролины события стали развертываться скорее, чем предполагал король, которому хотелось не торопить их, а наоборот, предоставить им развиваться с разумной неспешностью; после торжественной встречи Нельсона, вопреки договорам, заключенным с Францией, английский флот был принят в неаполитанском порту; наконец, после ослепительного празднества, устроенного в честь победителя при Абукире, посол Республики, не выдержав всего этого вероломства, лжи и оскорблений и даже не рассчитав, готова ли Франция к такому испытанию, объявил от ее имени войну правительству Обеих Сицилии; а теперь, в довершение всех бед, королю, назначившему на вторник 27 сентября великолепную охоту, о которой должны были возвестить троекратные сигналы рога, пришлось, как мы видели, получив записку королевы, отменить охоту и превратить ее в заседание Государственного совета!

Впрочем, и министры, и члены Совета были предупреждены Актоном о том, что его величество, вероятно, будет не в духе и поэтому им следует придерживаться пифагорова молчания.

Королева пришла на заседание раньше короля и застала тут, кроме министров и советников, также кардинала Руффо; Каролина тотчас осведомилась, какому счастливому обстоятельству она обязана его присутствием, и тот ответил, что он здесь по собственному распоряжению его величества; королева и кардинал обменялись приветствиями: она еле склонила голову, он низко поклонился — и все стали ждать появления монарха.

В четверть десятого двери широко распахнулись и секретарь объявил:

— Его величество!

Фердинанд вошел весьма недовольный; его нахмуренная, угрюмая мина особенно бросалась в глаза рядом с победоносно сияющей королевой; наш знакомец Юпитер, не уступая в уме коням Ипполита, брел за своим хозяином, понурив голову и поджав хвост. Хотя охота и была отложена, король, как бы протестуя против совершенного над ним насилия, появился в охотничьем наряде.

Он утешался этим, и поведение его поймут только те, кому известно, как он увлекался забавой, которой его лишили.

При его появлении все встали, даже королева.

Фердинанд искоса посмотрел на нее, тряхнул головой и вздохнул как человек, который оказался перед камнем преткновения, препятствующим его утехам.

Потом, раскланявшись направо и налево в ответ на поклоны министров и членов Совета и отвесив особый, отдельный поклон кардиналу Руффо, он произнес печально:

— Господа, я в отчаянии, что мне пришлось побеспокоить вас в день, когда вы, быть может, как и я сам, рассчитывали, вместо того чтобы здесь заседать, заняться на досуге своими делами или развлечениями. Уверяю вас, не я повинен в этом: нам, оказывается, необходимо обсудить весьма важные вопросы, которые, по мнению королевы, могут быть рассмотрены только при моем участии. Ее величество изложит вам суть дела; вы обсудите вопрос и поможете мне своим советом. Садитесь, господа.

Он и сам сел — несколько позади других, напротив королевы.

— Пойди ко мне, мой друг Юпитер, — заговорил он снова, похлопав себя по колену, — мы с тобой славно позабавимся.

Пес подошел, позевывая, и лег возле короля, вытянув вперед лапы, в позе сфинкса.