— И что же?

— Так вот, ваше величество, я назначил им свидание возле статуи Джиганте и сейчас, с вашего разрешения, пойду узнать, стоят ли они на посту.

— Иди. Если они там — приведи их ко мне, я хочу сама расспросить их. Паскуале Де Симоне исчез в коридоре, и, по мере того как он спускался по лестнице, шаги его доносились все тише и глуше.

Оставшись одна, королева рассеянно взглянула на стол и заметила вторую записку; сбир принял ее за какой-то комочек, прилипший к бумажнику, и вместе с ним бросил на стол.

Королеве так не терпелось прочитать письмо генерала Шампионне и она была так рада, когда прочла его, что совсем забыла об этой записке.

То было послание, написанное на изящной бумаге; почерк был женский, тонкий, аристократический; с первых же слов королева поняла, что в руках у нее любовная записка.

Оно начиналось словами: «Саrо Nicolino» 28.

К огорчению королевы, кровь почти совсем залила страницу; можно было только различить дату — 20 сентября — и понять, что пишущая очень сожалеет, что не может прийти на обычное свидание, ибо обязана сопровождать королеву, отправляющуюся встречать адмирала Нельсона.

Подпись состояла всего лишь из одной буквы — «Э».

Тут королева пришла в полное недоумение.

Письмо женщины, письмо любовное, письмо, помеченное 20 сентября, наконец, письмо дамы, которая извиняется, что вынуждена отменить свидание то той причине, что обязана сопровождать королеву, — не могло быть обращено к адъютанту генерала Шампионне, который 20 сентября, то есть за три дня до этого, еще находился в пятидесяти льё от Неаполя.

Возможно было одно только объяснение, и оно сразу же мелькнуло в проницательном уме королевы.

Письмо это, по-видимому, находилось в кармане того сюртука, который во дворце королевы Джованны был дан на время посланцу генерала Шампионне одним из его приспешников. Адъютант переложил свой бумажник из мундира в тот карман сюртука, где лежало письмо; кровь из раны приклеила письмо к бумажнику, хотя между этими двумя предметами не было ничего общего.

Тут королева поднялась, подошла к креслу, на которое Паскуале положил плащ, осмотрела его и, распахнув, увидела портупею с саблей и пистолетами.

Плащ был самый обыкновенный, какие положены по уставу французским кавалерийским офицерам.

Сабля, как и плащ, была уставного образца; по-видимому, она принадлежала владельцу плаща. Иное дело — пистолеты.

На щегольских пистолетах работы неаполитанской королевской мануфактуры сверкали серебряные позолоченные украшения, на рукоятках красовался герб с буквой «И».

Постепенно на загадочное происшествие проливался луч света. Пистолеты, несомненно, принадлежали тому самому Николино, кому было адресовано письмо.

В ожидании дальнейших расследований королева отложила в сторону и пистолет и письмо — тут уже имелась какая-то зацепка, что может привести к истине.

В эту минуту Симоне возвратился, сопровождаемый двумя своими подручными. Однако сведения, сообщенные ими, ничего не разъясняли.

Спустя минут пять-шесть после появления адъютанта им показалось, что от берега удаляется лодка с тремя мужчинами; она, видно, двигалась в сторону виллы, пользуясь тем, что море стало спокойнее.

Двое мужчин гребли.

Однако рассуждать об этой лодке было бессмысленно; она, естественно, ускользала от сбиров, поскольку они не могли последовать за ней.

Зато почти в ту же минуту у ворот, выходящих на дорогу к Позиллипо, показались три других человека; предварительно убедившись, что дорога свободна, они вышли, тщательно затворив за собою ворота. Но они не стали спускаться по дороге в сторону Мерджеллины, как молодой адъютант, а пошли вверх к вилле Лукулла.

Двое сбиров направились вслед за этими тремя незнакомцами.

Шагов приблизительно через сотню один из троих стал взбираться на холм справа, потом вышел на тропинку и скрылся за кактусами и алоэ; этот был, по-видимому, совсем юн, судя по легкости, с какой он карабкался по склону, и по его свежему голосу, когда он крикнул друзьям:

— До свидания!

Те тоже взобрались на холм, только помедленнее, и наг правились по другой тропинке, которая, обогнув склон холма и повернув в сторону Неаполя, должна была привести их в Вомеро.

Сбиры устремились было за ними по той же тропинке, однако двое неизвестных заметили, что их выслеживают, каждый тотчас вынул из-за пояса по паре пистолетов, и оба, приостановившись, крикнули им:

— Ни шагу дальше! Иначе вам конец!

Угроза была произнесена голосом, не оставлявшим ни малейшего сомнения в том, что она будет осуществлена, а потому сбиры, не имевшие приказа доводить дело до крайности да и не располагавшие иным оружием, кроме ножей, прекратили слежку и удовольствовались тем, что проводили неизвестных взглядом, пока те не скрылись.

Следовательно, ничего нового эти люди сообщить не могли, и единственными нитями, руководствуясь которыми можно было бы узнать что-то о заговоре, терявшемся в лабиринтах дворца королевы Джованны, были любовное письмо к Николино да пистолеты, купленные в королевской мануфактуре и отмеченные буквою «Н».

Королева знаком показала Паскуале, что он и его люди могут удалиться; она бросила в шкаф саблю и плащ, которые пока что были бесполезны, а бумажник, пистолеты и письмо унесла к себе.

Актон все еще ждал.

Пистолеты и бумажник она положила в ящик секретера, письмо же не убрала и вошла в гостиную, держа его в руках.

При появлении королевы Актон встал и поклонился, ничем не выдавая своей досады, вызванной тем, что его заставили так долго ждать.

Королева подошла к нему.

— Вы ведь химик, не правда ли? — спросила она.

— Если я и не химик в точном смысле слова, государыня, то некоторыми познаниями в химии все же обладаю.

— Как вы думаете, можно ли с этого письма удалить кровь, которою оно залито, не смыв самого текста?

Осмотрев письмо, Актон нахмурился.

— Государыня, — сказал он, — ради устрашения и наказания тех, кто проливает кровь, Провидение позаботилось о том, чтобы очень трудно было уничтожить кровавые следы. Если чернила, какими написан этот текст, обычные, то есть если они состоят из красящего вещества и закрепителя, то задача будет трудной, ибо хлористый калий, смывая кровь, смоет и текст. Если же, что мало вероятно, чернила содержат азотнокислое серебро или составлены из животного угля и растительной смолы, то раствором гипохлорита извести можно смыть кровь, не повредив написанного.

— Хорошо, так постарайтесь же. Мне необходимо узнать содержание этого письма.