Готовить такой спектакль можно только с верой, что проблемы, волнующие авторов, – это живые проблемы, они действительно занимают и волнуют миллионы людей, образуют центр духовной жизни современников…»

Верил ли сам Ефремов в подобного рода декламации? Думается, вряд ли. Этот спектакль был необходим ему как щит от нападения со стороны тех, кто не верил в его искренние мотивы по поводу коммунистических идеалов. Плюс как возможность иногда ставить то, что его по-настоящему волновало. Например, «Утиную охоту». Или чеховского «Дядю Ваню», которого он поставил вскоре после «Так победим!». Как напишет А. Смелянский: «…И вот уже закрутилась мхатовская сцена, зазвучал пьяный озорной голос Астрова – «ехал на ярмарку ухарь купец». Начинался его загул, его краткий праздник, вырывалась душа на волю, и ходил ходуном дом…»

Так по-купечески праздновалась победа Ефремовым. Но это была не последняя его виктория. В дни премьеры «Дяди Вани» в марте 1985 года к власти в Кремле пришел новый человек – Михаил Горбачев. Надежда Запада и всех прогрессивных советских либералов. Человек, который незадолго до этого провалил продовольственную программу в стране (как куратор сельского хозяйства), но это не стало поводом к недопущению его к руководству страной с 280-миллионным населением. Его «продвиженцы» упивались возрастом нового генсека – ему было 54 года, как и Ленину в момент его смерти. Но до Ленина этому человеку было как до Луны. Он даже правильно говорить по-русски не умел. Впрочем, русским он был наполовину – мама у него была украинка. То есть опять до руководства СССР был допущен полукровка. В то время как можно было бы выбрать чистокровного русского – уже упоминаемого выше Григория Романова. Он хоть и был на восемь лет старше Горбачева, но ничего не проваливал, а даже наоборот – будучи ответственным за оборонную промышленность, поднял ее на новую ступень. К тому же последний фронтовик в рядах Политбюро. И главное – антилиберал. Но именно это и стало поводом к тому, чтобы и в этот раз (почти как в 1976 году) заблокировать его приход к власти. Когда в Москве умер генсек К. Черненко (10 марта 1985 года), Романова даже не удосужились срочно вызвать в Москву из литовской Паланги, где он отдыхал. Та же история случилась и с другим конкурентом Горбачева – Владимиром Щербицким, который в эти дни находился с официальным визитом в США. Американцы, заинтересованные в том, чтобы к власти пришел именно Горбачев, долго не предоставляли Щербицкому возможность вылететь на родину. Короче, это был конкретный заговор, а не честные выборы.

И снова послушаем рассказ А. Смелянского:

«Михаил Горбачев пришел на «Дядю Ваню» 30 апреля 1985 года. Рано утром он должен был, как положено, стоять на первомайской трибуне. Отдать вечер Чехову накануне пролетарского праздника – такой вольности генсеки себе никогда не позволяли. Через неделю он позвонил Ефремову, стал рассказывать свои впечатления о спектакле, что Астров – Олег Борисов понравился, а дядя Ваня – Андрей Мягков просто душу надрывает. Потом сказал о том, что много дел, что надо встретиться и поговорить о театральных заботах и что вообще «надо нам наш маховик раскручивать». Представлял ли он в тот миг, куда раскрутится наш «маховик»?

Мы были вдвоем в кабинете. Ефремов, казалось, общался в своем обычном стиле, не подлаживаясь к собеседнику. Положил трубку и вдруг вытер капельки пота со лба. Заметил мое удивление и с виноватой улыбкой пояснил вполне по-чеховски: «Знаешь, трудно выдавливать из себя раба».

Этот звонок Горбачева Ефремову не был случайностью. Так один предатель давал знак другому предателю – мы с тобой одной крови, вместе будем раскручивать маховик будущего вселенского предательства. В эту раскрутку очень скоро Горбачев подключит и других интеллигентов из разряда либеральных: Элема Климова и Андрея Смирнова в Союзе кинематографистов, Владимира Карпова в Союзе писателей СССР, Александра Аксенова в Гостелерадио, Виталия Коротича в «Огоньке», Егора Яковлева в «Московских новостях» и т. д.

История не знает сослагательного наклонения. Но если представить себе, что вместо М. Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС избрали бы Г. Романова, то вселенское предательство никогда бы не случилось. Поскольку избран был бы совершенно иной вектор перестройки. И к власти в ведущих идеологических учреждениях пришли бы совершенно другие люди. Не Элем Климов и Андрей Смирнов, а Сергей Бондарчук, не Владимир Карпов, а Юрий Бондарев, не Александр Аксенов, а остался бы прежний руководитель – Сергей Лапин и т. д. И в МХАТе не случился бы раскол, поскольку не досидел бы до него его зачинатель – Олег Ефремов. И Таганка бы не раскололась, поскольку не вернулся бы в СССР беглец Юрий Любимов – ее главный погубитель. Короче, много бы чего не произошло. Но главное – не развалилась бы великая страна из-за предательства тех, для кого предательство было естественным состоянием души.

Но оставим на время творческие дела Ефремова и поговорим о его повседневной жизни. И снова обратимся к воспоминаниям его тогдашней возлюбленной Светланы Родиной:

«Ефремов не был скупым. Никогда не жался, если мы шли обедать в дорогой ресторан, говорил: «Выбирай что хочешь». Подарки делать не умел, но пытался. Однажды я отправилась покупать ему скатерть, хотела, чтобы стол выглядел приличнее. Олег Николаевич денег дал гораздо больше, чем требовалось: «Выбери еще что-нибудь себе. Это будет от меня». Я купила пуховый платок, очень легкий и теплый. В нем было хорошо репетировать.

Как-то преподнес духи:

– Вот. Это тебе. Я, правда, ничего не понимаю в этом деле. Не знаю, хороший запах или нет.

– Конечно хороший! Это же Magie Noire.

– Так открой, подушись. Ну-ка…

– По-моему, аромат вечерний.

– Да, ты, наверное, права…

Тогда во многих магазинах месяцами стояли французские духи и коньяки.

«Атрибуты буржуазной роскоши» стоили бешеных денег, народ их не брал, только «богема». У нас в театре, например, на всех посиделках пили двадцатипятирублевый «Мартель». Я выпивала мало и не особенно пьянела. Волчек говорила: «Везет тебе, Светка. Как я завидую людям, которые пьют и прекрасно себя чувствуют, общаются, танцуют. А мне стоит пригубить винца, и сразу голова болит». Из-за этой особенности Галине Борисовне, наверное, было сложно с первым мужем – Евстигнеевым. Он умел и любил выпить, а она не могла составить компанию. Зато его вторая жена Лиля Журкина с удовольствием это делала. Друзья предупреждали, что добром это не кончится. Галина Борисовна говорила: «Женя, ты в ответе за Лилю»…

Я не исключаю, что Лиля знала о романе мужа с юной Ирой Цывиной, хоть Евстигнеев его и не афишировал. Он берег жену, никогда ни в чем не упрекал. Не знаю, может, они и ссорились, но при мне Евгений Александрович обращался с Лилей очень нежно.

Она умерла летом 1986 года. Я была в отпуске на Волге и узнала об этом от Ефремова. Куда бы ни уезжала, звонила ему почти каждый день. Однажды он мне сказал, что Лили больше нет и ее смерть вызывает много вопросов. Евгений Александрович выждал какое-то время, а потом перестал скрывать отношения с Цывиной, она переехала к нему.