То есть, пока я мучилась со своими сообщениями, моя мама и какая-то еще Диана спокойно отвлекали Юла от работы и совесть их не мучила? Что-то я делаю не так.

Филомена встретила меня возмущенными воплями прямо с порога. Демонстративно поточила когти о боюсь подумать, насколько дорогой диван Юла, и галопом поскакала по коридору на просторную кухню, где намекающе остановилась возле своих мисок.

Видимо, по пути сюда они с кошкой заехали еще и в зоомагазин, потому что рядом стоял пятнадцатикилограммовый мешок корма и несколько коробок паучей. С креветками. С ума сойти, он планирует кормить мою кошку креветками! А мне потом что делать с этой аристократкой?

Филомена поцарапала лапой коробку паучей и еще раз заорала во всю маленькую розовую пасть.

— Не верь кошке, я ее кормил, она даже не доела, — попытался оправдаться Юл.

— Вот и оставляй на тебя кошечку, она у тебя недоедает! — засмеялась я и положила Филомене целых два пакетика. Ничего, здесь дом большой, будет где побегать, не растолстеет.

— Хочешь есть? — Юлиан открыл холодильник и посмотрел туда характерным взглядом «шкаф полон, носить нечего». — Могу тебе приготовить по-быстрому что-нибудь или сделаю бутерброды.

— А ты не будешь? — растерялась я. Вообще-то я и сама могу приготовить, но он как-то упорно меня к этому делу не подпускал. Не верил в мои способности, что ли?

— У меня сейчас тренировка, а на ужин белковый коктейль. Ты его не хочешь, поверь мне.

— Тренировка в твоем спортзале?

— Ну, а где еще? Не могу пропускать, прости, сразу организм мстит.

— Можно, я посмотрю?

— Смотри… — кажется, такую просьбу он слышал впервые.

Во время пробежки я его не отвлекала, но когда Юл пошел качать спину, в перерыве решилась спросить:

— А почему ты сегодня не отвечал?

— Я не отвечал? — удивился Юл. Он выпрямился, достал телефон и с досадой щелкнул языком: — После суда забыл звук включить. Что-то я последнее время притормаживаю. Может быть, ты была права, староват я для тебя.

— Эй, — я подошла и положила ладони на его грудь. Под футболкой отчетливо вырисовывались мускулы. Не человек, а пособие по мышечной системе. — Ты для меня в самый раз.

— Давно ли? — съехидничал Юл, но было видно, что он доволен.

— А что с судом?.. — начала я и вдруг вспомнила — Ой!

— Да, ой, — улыбнулся он. — Сегодня было заседание. Хорошо, что ты забыла, а то бы пришлось отправлять тебя вместе с мамой нервы лечить от стресса. А я бы скучал.

— Как все прошло?

— Нормально прошло. Там в иске написана полная чушь, о чем я судье и сообщил. Судья со мной согласилась, в иске отказано, тема закрыта.

— Так просто?! На что же они рассчитывали?

— На то, чтобы заморочить тебе голову. Возможно, договориться до суда или выбить себе хоть что-нибудь. Там все крутится по определенной системе — пока ты говоришь на юридическом языке, логика и здравый смысл работают. Если ты не можешь грамотно выразиться, то побеждает тот, кто наглее.

— Но у меня ничего нет…

— У тебя теперь есть квартира. Точнее, будет через полгода.

— А как же долги?

— А долгов нет, срок давности прошел. Ты бы отдала эту квартиру за то, чтобы с тебя не требовали десять миллионов?

— Конечно!

— Это и было целью.

Он направился к следующему тренажеру, но я вдруг поддалась порыву и шагнула к нему, обнимая:

— Спасибо, Юл… Никто никогда для меня такого не делал…

От него пахло свежим потом, футболка была вся мокрая.

— Не за что, — хрипло сказал он, потом откашлялся, хотел поцеловать, но отстранился: — Погоди обниматься, сначала в душ схожу.

— Нет, стой, — я потерлась об него как кошка.

Хотелось пропитаться его запахом, принадлежать ему.

Юлиан выдохнул, только когда я совсем обнаглела и добралась до самых стратегических мест, сжала ладонью его твердеющий член. Облапал меня всю, стиснул в объятиях и где-то между расстегиванием джинсов и сжиманием огромной лапищей моей груди, вдруг сообщил:

— Я хочу чтобы ты жила со мной. Здесь.

— Прямо здесь, в спортзале? — попыталась отшутиться я.

Но он поймал мой взгляд и не отпускал, ждал ответа:

— На меня свалилось слишком много дел. Мне приходится жонглировать десятком шариков и какой-нибудь обязательно обязательно выпускаю из виду. Я не хочу, чтобы этим шариком была ты. Хочу видеть тебя каждый день. Любить каждый день. Даже тогда, когда я возвращаюсь домой среди ночи, я хочу возвращаться и находить тебя в своей постели, чтобы увидеться хотя бы так.

Это не слишком рано?

Это точно слишком рано.

Пожить тут с Филой, пока мама в санатории — кстати, а надолго она в санатории? — да.

Но…

У меня ведь скоро еще и своя квартира будет: одиночество, книжка, яблоко — все, как я мечтала!

Да нет, о чем я думаю, конечно, это перебор.

— Хорошо, — я едва успела договорить, как была накрыта горячей, тяжелой, весьма радостной волной по имени Юлиан.

Ю&С

— Что было бы, если бы мы не встретились в аптеке? Так бы и жили друг без друга?

— Нет, ну что ты. Я бы тебя обязательно нашел.

— Зачем тебе искать какую-то левую тетку?

— Не каждый день на меня смотрят такими глазами.

— Какими?

— Испуганно-восторженными.

— Неправда, я…

— Неправда? Совсем-совсем неправда?

— Немножко правда…

Когда тебе пятнадцать, любовь — это страх. Страх унижения, страх отвержения, страх непонимания.

Ходишь под ее окнами, и боишься, и надеешься якобы случайно встретить. Дежуришь ночами, потому что все равно не уснуть, а тут есть надежда увидеть хоть мельком.

Чувствуешь всепоглощающий ужас, когда она улыбается кому-то другому — неужели он успел первым, неужели она теперь потеряна?

Сам обжимаешься с другими, потому что с ними способен и пошутить, и обнаглеть, и развернуться во всю мощь харизмы. С ней рядом язык примерзает к нёбу, потеют руки и невозможно представить, что можно осквернить ее теми мыслями, что между делом мелькают о других.

Когда тебе двадцать, любовь — это взрыв. Только что мир был предсказуемым и простым, у девушек была своя, вполне приземленная, хоть и приятная функция, но в принципе они были где-то на вторых ролях. И вдруг, в одно мгновение, все меняется.