Как странно всё-таки устроены люди… Почему начинают ценить лишь то, чего их лишили? Пока он был рядом, она не понимала, насколько успела привязаться к Айдену, как ей уютно и хорошо рядом с ним, не понимала, как приятна его забота, его внимание. Все её мысли поначалу вообще были сосредоточены на одном – она так тщательно пыталась разгадать непостижимые перемены, произошедшие с её похитителем, что ничего кроме, и видеть не желала. Кипела от злости, обиды, замирала от страха.

А он смотрел на неё как на солнце…

Она бы отдала сейчас всё на свете, лишь бы он снова был рядом, и снова смотрел так. И снова улыбался. От его улыбки так светло, даже здесь, в сумрачном Царстве Мёртвых.

А ещё ей так хотелось вновь ощутить прикосновения его губ и чутких пальцев. От этих воспоминаний бросало в жар, и щеки горели огнём, и становилось стыдно от собственных желаний, хотя никто ведь не мог видеть её здесь, и никто не мог заглянуть в её мысли.

С Эви она больше об Айдене не заговаривала.

Та то приходила, то уходила, пыталась разговорить, шутила, болтала о разном, но Кора откликалась неохотно и отстранённо – все её мысли были заняты тоскливым ожиданием чуда.

Она ждала его.

И Эвридика, в конце концов, отступилась от неё, видя, что вряд ли может тут чем-то помочь.

Кажется, на третью ночь, когда Кора снова осталась одна, и тоска стала невыносимой, она пришла в его спальню, и легла на его постель, всхлипывая, нежно гладила чёрный атлас. Ткань была прохладной на ощупь, но ей казалось, что она всё ещё хранит его тепло…

И одиночество отступило, и она, наконец, заснула безмятежно…

Айден

Он смертельно устал.

Боги намного выносливее людей, но и у них имеется свой запас прочности. Эти несколько дней и ночей, слившиеся в один бесконечный кошмар, стали для Айдена настолько тяжким испытанием, что выпили все силы.

Напрасно смертные бояться гибели и его владений, их жизнь порой намного страшнее. Вернее, то, что они сами творят с этой жизнью.

Грохот взрывов, свист пуль, запах земли, пропитавшейся кровью, нескончаемая людская агония, страшные увечья, боль, ужас и бессмысленность всего происходящего…

Да, такое доконает даже бога. Он невыносимо устал от всего вокруг.

Он хотел только одного – домой. И это так роднило Айдена с тысячами этих несчастных парнишек, пригнанных на бойню против их воли. И, наверное, это помогало найти нужные слова утешения и поддержки для каждого, кого не пощадила эта война.

Сегодня наконец-то случился какой-то коренной перелом – правительства двух враждующих держав договорились о перемирии. Это был ещё не финал, но временно воцарилось затишье.

Смерть покинула выжженную, истерзанную землю. И Властелин Мёртвых мог вернуться теперь в свои Подземные Чертоги.

Цербер чуть с ума не сошёл от радости, встречая пропавшего так надолго хозяина. Не отходил теперь ни на шаг до самого порога спальни, хотя ему явно не нравился чужой пугающий запах, которой Аид принёс с собой из Верхнего мира.

Вот из-за этого запаха Айден пошёл сразу к себе.

Больше всего ему сейчас хотелось заглянуть к Коре, увидеть её хотя бы на одно мгновение. Конечно, она давно спит – глубокая ночь уже царит на земле. Но хочется бросить хоть один  взгляд, убедиться, что с ней всё хорошо…

Он соскучился так, что это было невозможно выразить словами. Даже там, в самом эпицентре войны, среди всей этой жути, окружавшей его, он не забывал о ней.

Когда сквозь прорехи в густой завесе порохового чада проблескивали голубые осколки осеннего неба, Айден вспоминал её неземные глаза. Когда солнце вдруг нехотя касалось золотым лучом мёртвой пустоши поля боя, ему мерещились её дивные локоны. И лишь воспоминания о её улыбке, голосе, звонком смехе, позволяли держаться из последних сил и делать то, что должно, как бы ни хотелось сбежать оттуда.

Гулкой мучительной болью отзывалась в сердце мысль о том, что он ей не нужен. Но… она-то ему всё равно была нужна. И он лелеял эти воспоминания, как самые драгоценные сокровища своей памяти.

И вот он дома, и можно пойти к ней, но… Он не посмел.

Он пропитался этой мерзостью под названием «война». Он пропах кровью, болью, страхом смерти, этой грязью и тьмой. Он чувствовал этот чуждый тошнотворный запах.

И он не мог явиться к ней даже на мгновение в таком виде, осквернить её чистоту этой мутной омерзительной тьмой, притащить эту дрянь в её спальню.

Нет, сейчас нужно смыть с себя всё это: усталость, грязь, кровь, смерть. Надо выспаться хорошенько.

А завтра встать пораньше и, пока она ещё будет досматривать сны, приготовить для неё что-нибудь. Ей это, конечно, не нужно. Но может быть, всё-таки улыбнётся такому сюрпризу.

А у него будет повод хоть немного побыть рядом.

Не видеть её невыносимо. Да, теперь он очень хорошо понимал, что это ещё мучительнее, чем видеть и понимать, что не нужен ей, что прикоснуться нельзя, поцеловать нельзя, что даже любое слово может стать кирпичиком в разделяющей их стене.

Айден прошёл сразу в душ, скинул с себя всю одежду – это надо завтра уничтожить: сжечь и пепел развеять. Отстирать вещи от войны невозможно.

Потом он долго стоял под хлещущими кожу струями горячей воды, чувствуя, как отпускает постепенно, как вода смывает с него всю эту гадость. Когда Айден вышел из душа, дышалось уже легко, словно он заново родился. Теперь ещё выспаться… И можно жить дальше.

Сбросив на пол мокрое полотенце, он нагишом рухнул на постель. Не верилось, что наконец-то он дома, в своей постели,  и можно просто…

Айден вдруг ясно почувствовал, что он здесь не один. Уловил её присутствие рядом, и тело среагировало мгновенно.

Раньше, чем успел осознать, раньше, чем успел включить тусклую подсветку бра, рука скользнула шустрой змеей, нашла, обняла и притянула к себе. Всё, хватит – больше он её не отпустит!

Вспыхнувший ночник вырвал из тьмы её сонное прекрасное лицо, золотые локоны, рассыпавшиеся по чёрному атласу, ажурное кружево сорочки.

Он смотрел на неё и не верил своим глазам.

Она здесь? Рядом? В его постели?

А вот тело уже чувствовало то, во что пока не мог поверить разум и взгляд. Изнутри опалило таким огнём, что впору было взвыть от нахлынувшего возбуждения.

Теплая, нежная, манящая – чувствовать её снова в своих руках, это пытка, но пытка такая сладкая. Про усталость и горечь мгновенно забыл. Свет заполнял всё пространство в груди, в глазах сияли огоньки, как в той волшебной пещере, что так ей понравилась. Сердце сбивалось с такта.

– Кора… – простонал он, одной рукой прижимая её к себе, другой зарываясь в волосы.

Невозможно удержаться. Сотней ласковых, коротких поцелуев осыпал и её нежные губы, и всё личико: маленький носик, полупрозрачные веки, отливающие розоватым перламутром, длинные ресницы, точёные скулы.