Это оказался туалет. И он был пуст.

Салли переместился к ванной. Осторожно повернул ручку, открыл и обомлел. Ванная тоже была пуста.

«Господи! — взмолился он и, утирая взмокший лоб рукавом, попытался понять, что это значит. — Где ты, тварь?!»

И тогда внизу раздался невнятный шум.

Салли вздрогнул и торопливо, порой забывая про осторожность, почти скатился вниз по лестнице, еще раз оглядел холл и только тогда заметил, что дверь под лестницей, видимо, ведущая в подвал, приоткрыта. Более того, оттуда даже бил неяркий свет!

С плеч словно упала гора. Если она в подвале, лежащий в огромной кровати муж даже ничего не услышит. Салли втянул через ноздри пропитанный запахом кожи и молока воздух, собрался с силами, но едва шагнул вперед, как в подвале раздались шаги.

Салли панически огляделся. Эта шлюха определенно поднималась по лестнице сюда, в холл, но здесь, наверху, в нескольких метрах от супружеской спальни, его шансы сделать все тихо и незаметно были катастрофически малы.

«Надо было его зарезать!» — запоздало подумал он и прижался к стене.

Ведущая дверь открылась, Салли приготовился к прыжку… и тут его сердце гулко стукнуло и провалилось куда-то вниз. Подсвеченная идущим снизу электрическим светом, одетая во все черное, эта тварь стояла в дверном проеме, и в ее руке матово поблескивал небольшой черный пистолет, направленный прямо в него.

«Господи, нет!» — отшатнулся Салли.

И тогда шлюха тяжело вздохнула, щелкнула выключателем, и наступила темнота.

Салли моргнул. Не слишком отчетливо, но он видел ее движущийся мимо темный силуэт, он видел, как она прошла к окну и со стуком закрыла раму, но решиться и напасть прямо сейчас так и не смог. Пистолет, который эта гадина держала в руках, однозначно делал перевес в силах не в его пользу.

А потом она двинулась мимо него в другую сторону, и ее силуэт стал расплываться в темноте, а мягкие шаги стали еще тише, и Салли вдруг услышал, как гулко хлопнула входная дверь.

Он рванулся за ней. Подергал ручку — бесполезно! Кинулся к окну, не без труда нащупал щеколду, распахнул раму, почти не осторожничая, вывалился наружу и замер. Она была где-то здесь, в саду, но Салли ее не слышал — мешала бешено стучащая в висках кровь.

«Тварь!» — он тихонько, в полуприсядь двинулся вдоль стены дома, отметил хрустнувшие вдалеке кусты и все понял: она выбиралась из собственного дома тем же путем, которым пришел сюда он сам.

* * *

Салли пытался настичь ее трижды: в темной глухой аллее сразу у дома, затем в небольшом парке возле телефонной станции и в последний раз, уже совсем отчаявшись, прямо посреди широкой центральной улицы. Но каждый раз дьявол словно отводил его руку, изобретая очередное препятствие: скользнувшую прямо перед Салли крупную черную кошку, заверещавшую совсем неподалеку полицейскую машину и в конце — внезапно охвативший Салли и совершенно необъяснимый приступ нерешительности. А потом она практически перешла на бег, и он сунул бритву в карман и теперь уже думал лишь о том, как бы не отстать.

И только в самом центре города эта шлюха замедлила шаг и юркнула в маленькую аллейку, ведущую куда-то на задворки городского муниципалитета. Салли огляделся, стараясь не отстать, но и не выдать себя, рванул за ней и с некоторой оторопью обнаружил, что находится в лабиринте старых, выветрившихся от времени стен и уползающих ввысь, на крыши, толстых, с руку, корявых стволов винограда.

Наверное, ему все-таки помогал сам господь. Она совершенно исчезала несчетное количество раз, и всякий раз он брал верный след и спустя три-четыре десятка шагов начинал слышать где-то впереди ее прерывистое дыхание. А потом лабиринт как-то сразу превратился в тупик, и его сердце заколотилось громко и сильно, а в животе появился, да так и застыл горячий комок. Эта шлюха стояла в самом конце тупика спиной к нему, совершенно не ощущая, что ее земные дни уже сочтены.

Салли подобрался и, на ходу доставая и открывая остро отточенную бритву, медленно двинулся вперед. Он прекрасно помнил, что у нее пистолет, но в своих силах был уверен. А когда между ними осталось буквально два десятка футов, что-то металлически громыхнуло, и он на секунду оторопел, а она, рывком открыв ржавым голосом заскрежетавшую дверь, словно провалилась в открывшийся темный проем.

* * *

Только решившись на это, Нэнси поняла, какую же огромную власть все еще имеет над ее телом страх. Всю дорогу до мэрии ее колени дрожали, ноги пытались отказать, а сердце колотилось так сильно, что готово было выскочить из груди.

А когда она стала вскрывать старый, насквозь проржавевший навесной замок на ведущей в бывшие торговые склады двери, ее страх достиг такого накала, что Нэнси совершенно взмокла, и более того, ей даже стало казаться, что за ней следят, — там, сзади.

Лишь с немалым трудом Нэнси преодолела маниакальное желание обернуться и заставила себя нырнуть в кромешную тьму старого сырого коридора. Держась рукой за осыпающуюся кирпичную стену и собирая лицом бесчисленные волокна паутины, стремительно прошла около полусотни футов и, едва не повизгивая от поднимающего волосы на затылке дыбом ужаса, выскочила на той стороне прохода. Огляделась и поняла, что вышла ровно туда, куда рассчитывала, — к старым складам. Отсюда до хозяйственных помещений мэрии было рукой подать. Но вот ноги почти не держали.

Нэнси перевела дух и, не давая себе раскисать, пошатываясь из стороны в сторону, побежала вдоль облупленных деревянных ворот. Пробралась через затянутый ржавой колючей проволокой пролом в стене и, прижавшись спиной к стене и снова собрав безмерное количество паутины, ежась от омерзения, пробралась на зады мэрии.

Однако до окон оказалось намного выше, чем она думала. И тогда Нэнси подтащила к стене гулко загрохотавшую ржавую бочку из-под мазута, забралась на нее и, зажмурившись, ударила в окно локтем.

Черное от грязи старое стекло не зазвенело и даже не хрустнуло; оно словно несильно кашлянуло и вывалилось из черной от времени деревянной рамы, так что она даже суеверно подумала, что уж больно все легко ей дается, — не к добру.

Но останавливаться было поздно, и Нэнси уцепилась за хрустнувшую раму руками, подтянулась и протиснулась внутрь. Некоторое время привыкала к темноте, затем некоторое время пробиралась длинным коридором, пока не поняла, что более никаких препятствий нет и она всего-то в двух десятках шагов от приемной вице-мэра города и главного виновника всех ее бед Висенте Маньяни.

Нэнси попыталась перевести дух. Однако с каждой секундой ее сердце колотилось все сильнее, колени становились все слабее. Она стиснула зубы и заставила себя сдвинуться с места и пойти по устланной ковром лестнице наверх. Тронула нужную дверь и… обнаружила, что она заперта!

Внутри все опустилось. Она специально, несколько дней кряду звонила вице-мэру, вычисляя график его работы, и совершенно точно выяснила: раньше полуночи он из кабинета не выходит! Но сегодня, судя по всему, был день-исключение.