Обратился снова волком, когда челюсти зубастые щелкнули возле самого носа. Они начали кружить друг вокруг друга: огромный серый волк с подпалинами, пристально наблюдавший за каждым движением противника, и волчица, с безумством обреченных, защищающая другого. И я! Готовая рвать волосы на голове от собственного бессилия.

Так продолжалось долго: я нападала, он оборонялся, пытаясь сместить меня в сторону от беспомощного, измотанного неравной битвой Виктора. Она всегда умудрялась оставаться между ними, готовая принять ярость прайма на себя.

Бекетов снова обратился:

— Чего ты хочешь??? — проорал в сердцах, его выдержка трещала по швам, он не знал что делать! Его самого трясло от противоречивых эмоций, от отчаяния.

Отступила к поверженному волку, пятясь спиной.

Янтарный взгляд потемнел: там клубилась ревность, смешанная с бессилием.

— Хочешь чтобы я отпустил его??? Позволил уйти??? — лютовал Бекетов.

Волчица лишь одобряюще заурчала, ни на миг не расслабляясь, напряженным взглядом следя за праймом.

— Да с какого хера??? Он ворвался в мой дом, мою жизнь, пытается забрать Мою волчицу.

На этом моменте она глумливо челюстями щелкнула, как бы говоря «мечтай больше».

Бекетов давно перестал быть ее судьбой, ее волком.

Руслан бесился, я видела как его крутило, ломало, корежило, от осознания того, что это конец. Ничего не вернешь, не переделаешь, не исправишь.

— Идем домой!

Она снова попятилась, выражая желание остаться с гаммой Загорских. То место, куда звал Руслан, не было ее домом! Он это знал, но не оставлял попыток образумить ее.

— Если хочешь, чтобы я его отпустил — идем со мной, — требовательно руку в мою сторону протянул.

Вик негодующе зарычал, за что тут же получил полный ненависти взгляд янтарных глаз. Ситуация накалилась до предела.

Волчица бросила быстрый взгляд в сторону остальных членов стаи и хмыкнула насмешливо. Не верила она Бекетову, не доверяла. Упрямо тряхнула головой и ближе к поверженному волку подошла, показывая, что его выбирала, а всякие там праймы могли валить в задницу со своими требованиями.

Бекетов смотрел на них, сжимая кулаки, дыша так, будто бежал от Москвы до Парижа. В какой-то момент испугалась, что набросится всерьез и разорвет нас обеих за то, что посмели дорогу перейти, ослушаться. За то что боль посмели причинить. А ему было чертовски больно. Я это знала, чувствовала.

Больно, херово до невозможности.

Но он сдержался. Отступил, признавая свое поражение. Да, именно так. Чувство вины, передо мной, за то, что сделал, за то что сам разорвал, испоганил нашу связь — она его грызла, не хуже любого зубастого волка.

И именно поэтому он отступал, глядя мне в глаза. Просил взглядом идти за ним, попробовать вернуться в прошлое, но волчица была непреклонна.

А я от тревоги помирала, потому что происходило что-то неправильное, плохое.

— Ты хочешь что бы я тебя отпустил? — последний фразой не к ней, ко мне обращался.

И я затихла, едва дыша, мысленно разлетаясь вдребезги, на миллион осколков.

Хотела ли я, что бы он меня отпустил?

…Да.

Потому что ничего не исправить, как не пытайся. Это агония.

Я никому не хочу делать больно, и сама больше не хочу страдать.

Пора отпускать прошлое, Таня, пора…

И Бекетов это понял, увидев в ее глазах меня, мое решение.

Руслан в последний раз смерил меня тяжелым мрачным взглядом. Мертвым, без единой искры:

— Даю вам час, чтобы покинуть мою территорию, — бесцветный голос, непроницаемая маска, — время пошло.

Я кричала, билась в агонии, а волчица стояла намертво. Прижав уши, собравшись, как натянутая пружина. Она не доверяла Бекетову, не верила, что он даст уйти.

А я знала наверняка. Отпускает. Перешагивает через себя, через свои желания, чувства. Делает это только ради меня.

Все ради меня.

Мне бы обратится, чтобы хоть обнять на прощание, да сил нет. Ярость волчицы, защищавшей свою пару, делала ее неуязвимой. Пробиться не могла, сидела внутри, в клетке, взаперти, подыхая от происходящего.

Хотелось кричать, чтобы не уходил вот так вот, не услышав самого главного, но из груди вырывалось лишь утробное урчание.

Бекетов снова обернулся и, не оглядываясь, пошел прочь в сторону усадьбы. Волки его стаи отступили, недовольно сверкая глазищами в мою сторону, ушли за своим альфой.

На просеке остались только мы с Виком.

Он пытался приподняться на окровавленных, изодранных лапах, и волчица, задыхаясь от жалости и тревоги, бросилась к нему. Уткнулась лбом ему в щеку, лизнула окровавленную морду, заскулила ласково.

Я ревела, навзрыд, безудержно.

Не представляла, как дальше жить, как справиться с тем разломом, что зияет внутри меня. Между мной и моей волчицей — бездна. Нам для счастья нужны разные мужчины, и выбор второй половины вызывал отторжение.

И ни одна из нас счастлива быть не могла, когда вторая страдала.

Невыносимо.

Я больше не хочу так. Не могу.

Ветер издалека принес протяжный вой. Незнакомые голоса. Это оборотни стаи Загорских шли за своим непутевым гаммой. Они скоро будут здесь, и тогда уйти не удастся. Виктор не отпустит, он тоже готов на все, чтобы удержать свою пару, еще не зная, какую жестокую шутку сыграла с ним судьба, подкинув бракованную волчицу.

— Пожалуйста! — молю ее мысленно. — Пожалуйста! Ты же знаешь, что у нас ничего не выйдет! Знаешь! Мы не сможем! Эта агония всегда будет с нами! Родная моя. Милая. Ты же понимаешь. Ты все понимаешь. Нам уходить надо, ото всех! Иначе нельзя.

Она понимала. Она все прекрасно понимала.

Ее сердце грохотало, как ненормальное, оглушая нас обеих, когда грифельная волчица ступила к своему волку, еще раз лизнула ласково, нежно, прощаясь.

Вик поднял на нее недоуменный взгляд.

Волчица понуро опустила голову и отступила на шаг. Потом еще и еще.

Гамма Загорских в недоумении заворчал, еще не понимая, что сейчас произойдет.

Снова отступила, отводя взгляд в сторону.

Раненый волк предупреждающе зарычал, почувствовав неладное. Снова попробовал подняться, но изодранное тело не слушалось, и он снова повалился на траву, заскулив от боли.

У нее сердце кровью обливалось, душа заходилась, и я умирала вместе с ней, захлебываясь ее болью.

Снова раздался вой, на этот раз совсем близко. Его стая приближалась. Это отрезвило, дало толчок к действиям.