У Морин дрогнула нижняя губа. Она посмотрела на Джулса, потом на Дудлбага, потом снова на Джулса.

— Он… он называл себя Эльдо Радо. Как автомобиль.

— Знаю, — чересчур резко сказал Джулс. — Эту драгоценную информацию я получил из вонючей пасти самого Мэлиса.

Дудлбаг от него отмахнулся.

— Успокойся, Джулс. Главное, она начала говорить. Солнышко, он называл тебе свое имя? Настоящее имя?

— Нет, кажется… Нет, не думаю. Даже уверена, что не называл. Эльдо Радо — это его кличка в банде. Он очень ею гордился. Все его так называли. Насколько я знаю, настоящего имени он никому не говорил. Не хотел, наверное, чтобы его семью как-то связывали с тем… с тем, что он делал.

— Он говорил, на какой улице вырос? В какую ходил школу?

— Как насчет имени его лучшего друга? — спросил Джулс. — Или любимого дядюшки?

— Погодите… не надо меня торопить! Дайте подумать. Я пытаюсь вспомнить. Улица, улица… нет, про улицу он ничего не говорил. Думаю, вырос он где-то в верхней части города. Точнее не знаю. Может, Централ-сити, или Ирландский канал, или даже Бродмур. Школа, школа… Господи, не помню!

— А приятели? Родственники? Он тебя знакомил с кем-нибудь?

— Джулс, ну не были мы с ним так близки. Он был очень скрытным и молчаливым. Думаю, не хотел знакомить с друзьями. Почти всегда мы встречались или в клубе, или у меня дома. Я представления не имею, где он жил. Пару раз он водил меня в другой клуб, послушать музыку…

— Какой именно клуб, помнишь?

— Ну разумеется, нет! Где-то в цветных кварталах. Маленький, грязный, неприметный. Я никакого внимания на него не обратила.

Джулс презрительно фыркнул.

— Значит, ты хочешь сказать, что обратила парня в вампира, регулярно делила с ним гроб, а знать про него самого ни черта не знаешь, так? Отлично. Просто отлично, Морин! Снимаю перед тобой шляпу. Спасибо, что помогла, детка.

— Но я ведь стараюсь! Разве не видно? Я стараюсь.

— Ладно, тогда вот что мне объясни. Почему он так меня ненавидит? Как я впутался в ваш маленький роман? Что я такого сделал этому парню, чтобы оказаться в его хит-параде под первым номером?

— Понятия не имею! Конечно, я ему про тебя рассказывала…

— Рассказывала? Например? Что ты про меня говорила? Надеюсь, не сравнивала наши размеры или что-нибудь в этом роде?

Морин бросила на Джулса испепеляющий взгляд.

— Ты за кого меня держишь?

— Тогда что?

— Ну, я не знаю… Надо же было нам хоть о чем-то говорить. Про свою семью и друзей он никогда не рассказывал, поэтому, когда мы были вместе, но не занимались сам понимаешь чем, я говорила про тебя. Когда он включал погромче радио, чтобы послушать какую-нибудь песню, я рассказывала, какую музыку ты любил. Если в клуб заглядывал таксист, я вспоминала забавную историю про тебя и рассказывала. Иногда он дарил мне цветы или что-нибудь такое. Тут я вспоминала, какие милые подарки делал мне ты — ужасно милые, как тот медвежонок с третьим глазом посреди лба, помнишь? Он до сих пор у меня хранится. И еще — я не один год вбивала ему в голову правила, которым обязан следовать каждый вампир. У тебя с этими правилами никогда никаких проблем не возникало, а он и слушать не хотел. «Чем больше ты сделал вампиров, тем меньше для тебя останется еды» — чего, казалось бы, проще? А он ни черта не понимал. Если уж ты, такой твердолобый, мог следовать правилам, как маленький ангел, то почему он не мог?

Джулс слушал болтовню Морин и падал духом все сильнее и сильнее. До этой самой минуты он надеялся, что, может, еще удастся как-то вразумить Мэлиса. Например, тот увидел бы, что у Джулса есть собственная банда, и они оба, как разумные люди, сели бы за стол переговоров и приняли взаимовыгодное решение. Теперь на такой исход не осталось никакого шанса. Черт знает сколько лет Морин ворчала, сравнивая их, а в результате, если эта война и закончится, то очень плохо.

— Святые угодники, Мо, на месте Эльдо Радо я бы тоже себя ненавидел.

— Почему? Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, это я во всем виновата, да? Ну, должна ведь девушка о чем-то говорить! Нельзя же, чтоб каждую ночь был один только трах-бам-спасибо-мадам. Он не разговаривал, Джулс! Пойми! Мне приходилось говорить за нас обоих!

— Да, детка. Отлично понимаю. — Он повернулся к Дудлбагу. — Пошли отсюда. Ничего полезного она нам не скажет. Наверное, надо просто прошвырнуться по местам, где я обычно бываю. Он сам меня найдет.

Джулс попытался встать с кушетки, но Морин ухватила его за руку.

— Не уходи! Я пытаюсь помочь. Правда, Джулс, я пытаюсь. У меня есть для тебя бумаги на подпись! Это страховка. Тебе выплатят деньги за дом! Я ходила в банк «Уитни», проверила твой сейф. У меня до сих пор ключ хранится, уже столько лет — с тех пор, как мы жили вместе, почти семьей, и ты во всем доверял мне. Еще с того времени, как была жива твоя мама, банк каждый месяц посылал от твоего имени чек в страховую компанию и…

Джулс направился к двери. Точнее, попытался направиться.

— Какая от денег польза, если мне воткнут кол в сердце?

Морин подтащила его к обеденному столу, где лежали документы.

— Просто подпиши, и все! — Она заставила Джулса взять ручку. — Плохо не станет. Кто знает, купишь себе новый «кадиллак» или старые джазовые пластинки вместо тех, которые в огне погибли. Как твой соисполнитель я уже заполнила все, что надо. Тебе осталось только подписать. Я поставила в нужных местах крестики, видишь? Вот и вот…

Джулс неохотно поставил подпись везде, где стояли жирные красные крестики. Дудлбаг подошел к столу.

— Морин, постарайся еще разок что-нибудь вспомнить. Любой пустяк может иметь значение. Может, он носил какую-нибудь особенную одежду? Например, рубашку с логотипом любимого бара или куртку с эмблемой школы?

Морин села за стол и уныло подперла голову кулаками.

— Я старалась, я так старалась. Ну не могу я ничего вспомнить! Хотя… Погодите-ка. Куртка! Он много раз надевал одну и ту же куртку — школьную куртку. На ней была какая-то птичка!

Джулс, продолжая подписывать бумаги, скривился.

— Ничего не скажешь, очень полезная информация, Мо. Птичка! На свете всего-навсего… Сколько? Тысяч десять разных видов птиц? Что это была за птица? Попугай? Сокол? Может, колибри?

— Я в птицах не разбираюсь!

— Какого она была цвета, помнишь? — мягко спросил Дудлбаг.

— М-м… вроде бы синяя. Точно! Синяя с белым.

— Может, голубая сойка? Или синешейка?

— Наверно, голубая сойка. Думаю, да.

— Интересно, — пробормотал Джулс, — откуда этот придурок взял куртку школы «Иезуит»?

— Ну конечно! — вскрикнула Морин. — Я вспомнила! Он говорил, что учился в «Иезуите»! Священники дали ему стипендию! Он играл в какой-то спортивной команде. Не футбольной и не баскетбольной… Не знаю. Может, в команде по боулингу.