Она и в самом деле плакала. От благодарности к мужу, от тогоунижения, которое он, должно быть, испытывал, и от пронзительной ненависти ксебе самой. Это она во всем виновата, только она. Она не смогла выстроить своиотношения с сестрой так, чтобы та не посмела вести себя подобным образом. Она,Наташа, больше всего дорожит родственными отношениями, может быть, оттого, чтов детстве не все было гладко и вместо любимой старшей сестры рядом с ней былпусть и любимый, но все равно чужой сосед Марик, а вместо мамы, которая должнабыла бы воспитывать, наставлять, помогать с уроками и вкладывать в детскуюголовку разумное отношение к жизни, а потом, спустя годы, помогать раститьмалышей, этим занималась тоже любимая, но тоже чужая соседка Бэлла Львовна. Ещесовсем девчонкой Наташа твердо решила, что никогда так не поступит ни с мамой,ни с сестрой. Люся одинока и несчастна, ей плохо, ну разве можно не протянутьей руку, оттолкнуть, захлопнуть перед ней дверь? Нет, немыслимо. Но почемуВадим должен расплачиваться за ее чувства к сестре? Не должен. Однако другоговарианта Наташа пока не видит. Разве что бросить работу на телевидении, отдатьпрограмму кому-то другому и самой встать за прилавок. Но тогда им не на чтобудет жить. Ведь нужно не только деньги на квартиру для Люси и Катюшизарабатывать, нужно еще и кормить и одевать всех, кто соберется под этойкрышей. Пенсии Вадима хватит только на продукты для него самого. А всемостальным, вероятно, придется с голоду пухнуть.

Через месяц, в конце осени, Вадим получил диплом налоговогоработника и начал муторную процедуру увольнения. Помимо двадцати окладов,полагающихся ему как уволенному в связи с сокращением штатов, ему причиталисьеще невыплаченные ранее пайковые, а также денежная компенсация занеиспользованное обмундирование. Суммы набежали огромные, Вадим умел носитьформенную одежду на редкость аккуратно и давно уже не получал на складе ни кительс брюками, ни рубашки с галстуками, ни головные уборы, ни верхнюю одежду,регулярно брал только обувь. А еще мелочи всякие вроде погон, значков, носков,теплого белья, - их он тоже не брал, а ведь их выписывают, и они тоже денегстоят. Однако получить эти деньги оказалось не так-то просто. Бухгалтера вотделениях продовольственного и вещевого снабжения все подсчитывали ивыписывали бумажки, а финансисты разводили руками и говорили:

- Денег нет. И когда будут - неизвестно.

Вадим каждый день звонил, а раз в три дня являлся лично,чтобы выслушать один и тот же ответ. Наконец кто-то из сослуживцев дал емусовет:

- Ты, небось, в дверь стучишь, прежде чем войти кначфину? Дурак. Дверь надо ногой открывать.

- В смысле - вести себя по-хамски? - уточнил Вадим. - Ятак не умею.

- При чем тут хамство? Ты открываешь дверь ногой простопотому, что тебе нечем постучать, у тебя руки заняты. Дошло?

Верить в это не хотелось, но пришлось. Заняв рукиподношениями в виде дорогого спиртного, Вадим ввалился к финансисту, и делосдвинулось. Но все равно не так, как он предполагал. Ему ясно дали понять, чтоесли он хочет получить полагающиеся ему денежные суммы, то должен рассчитыватьтолько на пятьдесят процентов от них. Иначе денег для него по-прежнему не будетдо второго пришествия. Вот такой простой выбор: или половину, или вообщеничего. Он согласился на половину.

Полностью рассчитавшись с Министерством обороны, Вадимокончательно встал за прилавок. За тот месяц, пока он еще учился и работал нарынке только по выходным, финансовая ситуация стала более ясной. В удачный деньдействительно можно было заработать девяносто-сто долларов, но в неудачный непродавалась ни одна вещь, и Вадим, получавший заранее оговоренную сумму скаждого проданного костюма, пиджака или куртки, не зарабатывал, соответственно,ничего, за исключением трех долларов, которые хозяин в лице бывшего сослуживцаЮрия платил в любом случае за выход на работу. Таким образом, перспективыскорой покупки квартиры для сестры Люси выглядела уже не такой радужной, но и небезнадежной.

Вадим, склонный к основательности и методичности во всем,чем бы ни занимался, начал вести детальный учет проданных вещей по размерам,цвету, фасону, по дням недели, декадам и месяцам.

- Я хочу, чтобы на моем прилавке лежало не то, что мне выдастхозяин, а то, что будет пользоваться сегодня спросом у покупателей, - объяснялон Наташе по вечерам, аккуратно заполняя собственноручно разработанные таблицыи схемы. - Какой смысл стоять за прилавком, если на нем лежит то, что непользуется спросом? Москвичи приходят на рынок в свой выходной день и покупаютодно, а приезжие приходят тогда, когда бывают в Москве, чаще всего это будниедни, и покупают они совсем другое. Я должен уловить эту разницу, чтобы каждыйдень на моем прилавке лежало то, что именно сегодня будет востребовано.

Наташа с уважением и трепетом относилась к его стараниям, норезультат пока что был невыразительным: за полтора месяца ежедневной, безвыходных, торговли Вадиму удалось заработать восемьсот долларов. В масштабахзарплаты государственного служащего это были огромные деньги, но в масштабахдвухкомнатной квартиры, даже плохонькой и маленькой, - каплей в море.

- Что слышно от Людмилы Александровны? Когда онасоизволит нас осчастливить?

- Она заканчивает оформление продажи квартиры, -объяснила Наташа. - Я сегодня с ней разговаривала, скорее всего, недели черездве они приедут.

- Какое счастье! - скептически фыркнул Вадим, но,увидев ее изменившееся лицо, тут же сменил тон. - Натка, не обращай внимания,это я так шучу. Мы с тобой все решили и приступили к выполнению, так что долойэмоции.

Чем ближе подступало неизбежное событие, тем страшнеестановилось Наташе. Ей не хотелось делиться своим настроением с мужем, он и безтого не в восторге от предстоящего уплотнения, и Наташа все чаще и чащезаходила к Бэлле Львовне специально для того, чтобы, как она выражалась,"выговориться по проблеме".

- Бэллочка Львовна, я просто разум теряю от ужаса, -говорила она. - Ну как это так? Мама будет жить у вас, Катюша - с мальчиками.Не по-человечески это. Но если я поселю маму в нашей с Вадимом комнате, онвзбеленится. У него… потребность… ну, в общем, вы понимаете, о чем я…потребность очень высокая, он без этого не желает обходиться, а как же мы будемзаниматься любовью, если мама будет рядом спать?

- Золотая моя, в том, что твоя мама будет жить со мной,как раз ничего страшного нет. Две старушки - мы всегда найдем чем заняться и очем поговорить. Болячки обсудим, телевизор посмотрим, почитаем друг другувслух. Знаешь, в старину была прелестная традиция - домашние чтения. Вот мы ееи возобновим. А вот то, что с твоими мальчиками будет жить девочка, этонепорядок. Они хоть и двоюродные, но по сути совершенно чужие друг другу, с техпор, как мы похоронили твоего папу, Люся ни разу не приезжала в Москву и непривозила сюда свою дочку. А ведь ей уже пятнадцать лет. Ни в коем случаенельзя допускать, чтобы она жила в одной комнате с твоими сыновьями.

- А где же ей жить?