Обвязав голову полотенцем, я принялась снимать с кровати постельное белье. Но воображение оказалось сильнее меня: представив мелких насекомых, я ринулась в туалет, и там меня вывернуло наизнанку.

После рвоты я несколько минут сидела на полу, прижавшись затылком к прохладной кафельной стене. Я вспоминала дома, где побывала, многие из которых правильнее было бы назвать лачугами. Кое-где царило зловоние и кишели черви. Неудивительно, что я принесла их домой. Роберт был прав.

Я кое-как пришла в себя и встала. Ноги были совсем слабые. Он рассердится, если, вернувшись, обнаружит, что я не собрала белье и не начала стирку. Осуждать его было не за что.

– Отложи немного на ужин, – сказала Нонни. Мы лущили на столе горох, готовя его к консервированию.

– Только нам с тобой и малышу Уильяму, – напомнила я. – Мэри Элла есть не станет.

Нонни вздохнула.

– Экономия экономией, но лучше так не экономить.

– Она этого не переживет, – сказала я. Нонни знала, о чем речь. С тех пор, как миссис Форрестер сказала Мэри Элле об операции, мы ни о чем другом не могли думать.

– Переживет! – Нонни вскрыла ногтем стручок и ссыпала горошины в банку. – Скоро до нее дойдет, что так лучше.

– Это ты разрешила так с ней поступить? – спросила я. Этот вопрос не давал мне покоя.

Нонни долго не отвечала.

– Я подумала, что так лучше, – сказала она наконец. – И сейчас так думаю.

Я перестала лущить горох.

– Так это ты их подбила?

– Никого я не подбивала. Миссис Веркмен предложила, я согласилась. – Она подняла на меня глаза. – Это было просто чудо, Айви. Я ломала голову, как не дать ей нарожать кучу детей, и тут сам собой подворачивается ответ. Да, я разрешила и была права!

Я снова стала лущить горох. Почему-то у меня не получалось сразу задать ей следующий вопрос. Я тянула две-три минуты, набираясь храбрости.

– Ты ведь не дашь им сделать то же самое со мной? – выдавила я.

– С какой стати? – откликнулась она. – Ты же выходишь замуж.

– Верно. – Я сказала Нонни и Мэри Элле, что мы с отцом ребенка поженимся еще до родов. Уж я постараюсь, чтобы мое дитя не было незаконнорожденным, как малыш Уильям. Нонни тогда глянула на меня, как на дурочку, а Мэри Элла даже смотреть на меня не стала. Ей было слишком горько, чтобы заботиться обо мне или еще о чем-то, кроме малыша Уильяма.

Беда была в том, что я сказала Генри Аллену про ребенка уже три недели назад, и с тех пор мы с ним не разговаривали. Табак уже убрали, теперь он работал на упаковке. Мне очень хотелось прийти к нему и поговорить, но я не смела. Я не сомневалась, что Гардинер-старший знает про ребенка – достаточно было на меня посмотреть: меня все сильнее разносило. Пока что он отмалчивался, но я боялась, что он вышвырнет нас из дому; Нонни тоже было тревожно. С тем, что одна из девушек Харт родила, он еще смирился, но чтобы детей стало двое? Да еще если один из двоих окажется его внуком? Я была рада, что Нонни никуда меня не отпускает, особенно в лавку, уж больно я боялась попасться на глаза миссис Гардинер. Что она должна обо мне думать, ведь я совратила ее сыночка!

– Опять Лита, – сказала Нонни, выглянув в кухонное окно. Она встала и открыла дверь.

Лита вошла в кухню, улыбаясь мне. В одной руке у нее был коричневый бумажный пакет, в другой – стеклянный кувшин с ее особенным чаем.

– Привет, мисс Винона, – обратилась она к Нонни. – Привет, Айви.

Я была рада ее видеть. На этой неделе – очень плохой неделе – она навещала меня уже во второй раз, и я уже опилась ее чаем. Она заваривала его из листьев, которые находила в лесу, и утверждала, что он сделает моего ребенка крепким. Нонни не хотела, чтобы я это пила, но я ее не слушалась, потому что парни Джорданы были настоящими крепышами – этого у них не отнять.

Она поставила кувшин на стол.

– Вот, принесла тебе детские вещички Родни. Пойдем в комнату, я покажу.

– Только ненадолго! – Нонни опять уселась за стол. – Не могу же я сама все это перелущить!

– Я мигом, Нонни!

Мы с Литой ушли в гостиную. Я скатала постель Нонни, и мы сели на диван.

– Как ты себя чувствуешь, деточка? – спросила Лита. С тех пор, как я забеременела, она стала со мной очень ласковой. Раньше она не называла меня «деточкой», и мне нравилось, как она выговаривает это слово. Мне казалось, что она чувствует, как мне одиноко. На следующей неделе начинался учебный год, но я в школьный автобус уже не сяду. Не встречусь с подругами, не буду каждый день видеть Генри Аллена. Это было хуже всего.

– Посмотри, что я тебе принесла. – Лита начала доставать из пакета одежонку. Вещички были такие милые, что я попыталась представить в них своего младенца, но это оказалось трудновато. Я знала, что Нонни заставит меня все их перестирать, прежде чем использовать, потому что раньше они были на цветном ребенке. Придется мне стирать и так чистейшую одежду, но без лишней старательности, потому что Нонни в последнее время была слишком усталой и грустной, чтобы со мной пререкаться.

– Как тебе вот это? Правда прелесть? – Лита сунула мне крохотный синий свитерок.

– Чудо! – Я забрала у нее вещицу и расправила у себя на коленях. Раздалось шуршание. Я подняла угол свитерка и увидела листок – на таких Генри Аллен писал мне свои записки. От смущения я поспешно сложила свитерок.

Лита с улыбкой кивнула, указывая на него подбородком.

– Прочти.

Я покосилась на дверь в кухню – вдруг Нонни заглянет? Потом быстро расправила листок.

«Я не забыл, что мы женимся. Просто надо подумать, как это сделать».

Я сложила записку и спрятала ее в кармашек платья. Мне хотелось и плакать, и смеяться.

Лита по-прежнему улыбалась.

– Самое лучшее во всем пакете, да? – спросила она шепотом.

Я кивнула.

– Я уже начала думать, что он обо мне забыл, – ответила я тоже шепотом. Раньше мне было невдомек, что Лита знает про нас с Генри Алленом. Наверное, он ей доверяет, раз поручил такое. Мое доверие к ней тоже выросло. Мне не верилось, что у нас с Генри Алленом получится пожениться. Вряд ли я смогла бы уехать от Нонни, Мэри Эллы и малыша Уильяма: без меня они были бы как без рук. О том, чтобы мы с ним поселились в доме Гардинеров, и думать было нечего, хотя мне приятно было помечтать о жизни в таком местечке; нет, я не могла себя там представить. Нам пришлось бы жить отдельно – а на какие деньги? Генри Аллену нужно было бы уйти из школы и искать работу. Так люди и скатываются вниз: бросают школу – и пошло-поехало. Я много раз такое видала. Но он обещал подумать, как нам быть, и я ему доверяла. Рано или поздно он придет и скажет: «Я придумал, Айви!» Изложит мне свой план – и я всплесну руками от восторга!