Морковка затрепетала, как будто от смеха. Но мы же знаем, что это просто ветер! И нечего на окно коситься, подумаешь, прикрыла, чтоб не дуло! Отсмеявшись, специальный агент раскинул ботву и парой листиков призывно замахал мне.

— Есть не буду, — наотрез отказалась я, вызвав новый сквозняк. Ботва сложилась в замысловатую картинку, где с трудом опознавался человек, нюхающий морковь. Да уж, передача информации посредством ловли морковных глюков… А чем леший не брат, можно и рискнуть!

— Подожди, спину прихватило! — пожаловалась я, понимая, что застряла в промежуточном положении между наклоном и стоянием. Сорок пять градусов, чтоб им. — Ботва сочувственно закачалась и отросла повыше. — Так бы сразу, — попеняла я морковке и вдохнула.

Первое, что я углядела, было мной. Странной кикиморой, которая разговаривает с растениями, как какая-нибудь древесная нимфа. Удушение подушкой и вовсе произвело на бедную поросль неизгладимое впечатление. Она даже решила, что ошиблась местом пророста, оказавшись снова на родине. Только там паранойя (хотя разумнее говорить о здравом смысле подкованных дриад) доходила до того, что растениям закрывали слуховые отростки, глуша подушкой еще и картинку.

Следом потянулся краткий, как при быстрой перемотке, экскурс в историю этой комнаты. Кто, где, когда и с кем — в моей голове начала стремительно заполняться ниша светской хроники. И пусть многих имен я не знала, но некоторым и имена не требовались: опознать лорда Олисена можно было и по лицу. Впрочем, фигура у него оказалась запоминающейся.

Я почувствовала, как краснеют щеки, и поспешила поменять картинку. Мало ли кто с кем отдыхает, может, есть еще что-нибудь интересное, не все же развлечениям предаваться. Хочу заговор! Или подкуп! Или…

Я замерла, не веря своим глазам. Этого человека не должно было быть в Семиречинске. Он же исчез, пропал, попал под выбраковку, и память о нем с каждым днем стиралась все основательнее, как будто и не существовал никогда Жан, наглый лицемер иномирец, которому мы всей компанией мстили за безразличие и приживальство.

Но он был здесь, прямо перед моими глазами, в памяти агента Морковки, четкий, как среди бела дня, осунувшийся, но вполне живой. Сидел на том самом месте, где ныне общалась с кем-то Ванична. Сидел и ждал, нервно сжимая подлокотники и дергаясь от каждого звука. Ни прежнего лоска, ни величия и наглости — в нем не осталось ничего от прежнего Жана, каким я его помнила. И это пугало.

Грезы потеплели, утешая.

Эпизод снова сменился, но я вознегодовала, и мне вернули прежний. Жан продолжал ждать, втягивая голову в плечи от малейшего шороха. Открывшаяся дверь едва не привела к бегству, но он вовремя увидел входящего и побледнел еще больше. А я… мне стремительно плохело, как от ночного кошмара, решившего навестить меня днем.

На пороге, ничуть не удивляясь наличию здесь пропавшего адепта, стоял уважаемый и всеми любимый магистр. Светоч и доброта КАКи, единственный и неповторимый Вальтарус Бродсед, который с каждым прожитым мною в этом мире днем все больше походил на злодея, чем добропорядочного Хоттабыча.

— Освоился? — поинтересовался ректор, закрывая за собой дверь. Щелкнул проворачиваемый в скважине ключ. Жан сглотнул (и я вместе с ним), понимая, что ничего хорошего не услышит. — Ты должен помочь нам кое в чем.

— Я… я все сделаю, — хрипло выдохнул юноша, стараясь не шевелиться.

— Это хорошо, — ласково улыбнулся ректор. — Уже готов к отъезду?

— К… к какому отъезду? — переспросил Жан.

— На свою новую родину, — пояснил ректор, высматривая что-то за пределами дворца. — Уже скоро ты окончательно превратишься. Думаешь, твоей семье будет безопасно жить вместе с голодным вампиром?

— Я не вампир!

— Пока, — мягко уточнил Бродсед. — Но поверь, в их жизни куда больше интересного, чем тебе кажется.

— Выше низшего круга я не поднимусь, — помертвевшим голосом проговорил юноша. — Это смерть. Я читал о вампирах…

— Справишься с работой, будешь не низшим, — пообещал ректор. — Но нужно справиться хорошо.

— Вы даже не пытаетесь утешать, — с горечью выдал Жан.

— Это поможет моему плану? — усмехнулся мужчина. — Нет? Так зачем попусту тратить время. Ты сделаешь то, чего я хочу. Не справишься — я найду другого. У меня целый курс таких, как ты. Эксперимент может идти бесконечно.

— Зачем вам все это? — не выдержал юноша и поднялся, сжимая руки в кулаки.

— Ты же не хочешь умирать? Я тоже не хочу.

Меня вырвало из видения так резко, что даже спина выпрямилась прежде, чем я вспомнила про боль. Морковка виновато пригнула ботву, с опаской косясь на старшую кикимору. Ванична с тревогой наблюдала, как я ощупываю позвоночник, и неодобрительно косилась на растение, явно обвиняя его в моем недуге.

— Я на холодном полежала, — честно призналась я.

Морковка благодарно зашумела ботвой.

— Коха… — раздраженно выдала Ванична, провела теплой ладонью по моей спине и успокоилась. — Сейчас полегчает.

Я благодарно улыбнулась, чувствуя, как отступает дискомфорт.

— Что ты намерена делать с ней? — Мне указали на съежившуюся морковку, которая ловила каждое произнесенное слово.

— Хотела с собой забрать. Она полезная. И мы договорились, что она будет присматривать за моей комнатой, пока меня нет.

— И ты думаешь?..

— Она верная! — горячо заверила я. — И полезная. Она мне такое показала! Надо сказать Дженджин и королеве. Я знаю, кого мы должны искать! — выпалила на одном дыхании.

— Ты знаешь, кто украл Сердце? — вычленила главное кикимора.

— Жан, но ему приказали! Магистр Бродсед, он… — Я говорила так быстро, что Ваничне пришлось меня остановить.

— Жан — это кто? — уточнила она, зацепившись за незнакомое имя.

— Иномирец, учился на нашем курсе, — пояснила я. Сердце сорвалось на бег, а руки задрожали, не в силах справиться с возбуждением.

— Успокойся, — заметив перемены во мне, попросила Ванична. — Посмотри на меня, глубоко вдохни и медленно выдохни.

— Но мы должны… — Я не слушала кикимору, крутя головой в разные стороны, ожидая, что сейчас здесь появится королева или Дженджин, и придется быстро им рассказывать.

— Все в порядке. Дженджин сейчас придет. Коха занята. У нас есть пара минут, чтобы ты успокоилась и пришла в себя. Потребуются все видимые и слышимые тобой подробности, все, что знаешь про этого Жана. Поэтому успокойся.

Когда спустя три минуты дверь распахнулась, явив усталую, но сосредоточенную младшую принцессу, я уже успела взять себя в руки. Морковка при виде ее высочества замерла и притворилась обычным декоративным растением, как и другие ее собратья, украшавшие коридоры и комнаты.

— Данька, что-то еще вспомнила? — осведомилась кикимора, убирая волосы с лица и падая затем в кресло. Я сочувственно проследила за этим жестом слабости, но промолчала: сама с чужой помощью от боли в спине избавилась. А кто поможет принцессе? Не подобает же монаршей фамилии слабость проявлять и подданных просить.