— Но в это время вы уже печатались?

— Да, с помощью доктора Хуберта и Эрвина... Но этого не хватало даже на приличную одежду, а я бывала в обществе-

— Что же, Больц потребовал у вас уплаты долга?

— Уплаты? Нет!.. Он не требовал... Но он давно вел разговоры о готовящейся войне, о том, что Германия не сможет противостоять Англии и Франции, что большевизм затопит Европу...

— Вы не протестовали? Вы же немка!

— Я пыталась спорить, но он только смеялся... Приводил цифры, рассказывал всякие истории. И однажды прямо предложил оказывать ему помощь... В интересах одной великой державы.

— Что же вы?

— Я была ошеломлена. Мне казалось — это злая шутка. Глупая, злая шутка. Я рассмеялась и рассердилась-Но мне объяснили, что так не шутят. Что это всерьез... Я сказала, чтоб он шел прочь!.. Вот тогда он напомнил о моих расписках. Он сказал, что ни один здравомыслящий человек не поверит, будто я ничего не знала раньше. Жила с человеком, получала от него огромные суммы денег - и ничего не знала... И сказал, что эти расписки могут быть завтра же предъявлены куда следует, если я попытаюсь уехать или скрыться.. Он сказал, что меня найдут даже на дне морском.»

— Так! — сказал Хабекер. — Что же было дальше?

— Дальше?.. Сначала я плакала, умоляла не трогать меня, убеждала, что я не способна.. Это его не тронуло... Даже когда я просила во имя нашей любви!.. Но он утешал меня! Я обязана отдать ему должное, утешал! Он говорил, что не потребует ничего особенного, что ничто, в сущности, не изменится.. Говорил, что мир страшен и не надо быть наивной, ибо все решают в конечном счете только деньги... А денег он обещал немало. Сразу по еле войны... И просил понять его: он, мол, тоже мучается, но не принадлежит себе. От него требуют, чтобы я стала сотрудничать, и он обязан выполнить приказ.. Разве мне не жаль его?.. Но что я могла сделать, что?! Я была ошеломлена, испугана, разбита- Мне казалось, я сошла с ума... Или весь мир сошел с ума! Если нет ничего святого и даже такая любовь, как наша. О боже, боже мой! Боже мой!

— Вам следовало бы приехать в Берлин и явиться к нам, - покачав головой, сказал Хабекер. - Вот что вам следовало сделать!

— Я хотела жить! — страстно сказала она. — Понимаете жить! Кроме того, я надеялась, что рано или поздно покину Больца- исчезну из поля его зрения!

— Минуту, - сказал Хабекер. Чего потребовал Больц? Тогда, в тридцать седьмом?

— Ничего особенного- Он купил мне фотоаппарат учил делать снимки документов.

— Документы?. Больц рассказывал, откуда берет их?

— Нет, Но я догадывалась это были дипломатические документы! Вас интересует, когда меня познакомили с фон Топпенау, то я могу только подтвердить показания графа. Это было уже в тридцать девятом, накануне войны...

— Зачем?

— Мне было сказано, что Больц не поедет в Германию. Ему нельзя. И что я должна буду вместо него осуществлять связь фон Топпенау с теми людьми, которые нас найдут- Сам фон Топпенау встречаться с ними не должен. Они не должны знать его.

— Вы ни разу не назвали иностранной державы, для которой работали- Разве Больц вам ее не назвал?

— Назвал. Англия.

— Значит, в начале европейской войны, вернее, при вступлении наших войск в Польшу, вы получили приказ ехать в Берлин?

— Да. Он сказал, что я должна ехать следом за Топпенау.

— Вам не назвали других имен?

— Нет.

— И не дали адреса радиста?

— Адреса радиста?

— Вот именно!.. Ведь границы были закрыты, связь вы могли осуществлять только по радио!

— Мне не дали никакого адреса, — устало сказала она. — Мне просто сообщили пароль... Я обязана была верить человеку, который явится по этому паролю — И еще-сведения, получаемые от графа, я должна была зашифровывать и оставлять в условленном месте.

— Что это за место?

— Дом моей матери по Франкфуртераллее. Там на черной лестнице, на втором этаже, стоит бак для мусора По средам, от восьми до девяти вечера, я должна была оставлять записки за этим баком...

— Каким шифром вы пользовались?

— Ключ к шифру - в дате победы английских войск при Трафальгаре. Дата выписывается и слова. Каждая буква имеет порядковый номер. В окончательном виде текст выглядит как бессмысленный набор цифр.

Хабекер быстро протянул ей карандаш:

— Напишите ваш псевдоним. Как он выглядел в этом цифровом обозначении.

— Вы мне не верите?

— Пишите! Вас это не может затруднить!

— Конечно!

Взяв карандаш, она написала на подсунутом листе бумаги шесть цифр.

— Так, — сказал Хабекер. — А теперь - дату битвы при Трафальгаре!

Она написала дату.

Хабекер сам подставил цифры.

Проверил: псевдоним был написан правильно.

— Хорошо, — сказал Хабекер. - Только версия старая убедить меня, что вам не дали адрес радиста.

— Вам придется поверить, — ответила она. — Уезжая в Германию, я предупредила Больца, что сама ни с кем встречаться не стану. Он заверил, что это не надолго-

Что мой адрес организация даст кому .ибо ишь в крайнем случае- Я даже не знаю, как осуществить связь. По радио или как-нибудь еще- Я предпочла вообще не знать ничего из этого.

— Допустим, - сказал Хабекер. Как долго вы пользовались тайником на Франкфуртерадлее?

— До конца сорокового года. Почему прекратили пользование? Я Убедилась, что мои записки никто не берет я приносила их и три записки лежало на месте.

— Когда вы восстановили связь?

— Я ее не восстанавливала. Не хотела восстанавливать. Я вообще хотела уехать из Берлина, устроиться где-нибудь еще.

— Но вам что-то помешало?

— Просто мне не хватило мужества... Я нашла хорошее место в Дрездене. И лечилась, кстати... Но граф Топпенау однажды позвонил и спросил, куда я пропала. Он сказал, что хочет видеть меня...

— Вы могли отказаться от встречи!

— Не знаю... Я боялась. Ведь у графа могли быть другие связи. И я пошла к нему...

— Зачем?

— Узнать, чем грозит его звонок.

— И что же сказал граф?

— Он возмущался договором о ненападении, заключенным с Россией. Критиковал английское и американское правительства. Говорил, что надо помогать союзникам... Я была возбуждена и восприняла это как намек на собственное бездействие- Спросила, что же мы можем делать? Граф ответил, что нужно регулярно сообщать все политические новости.

— Политические?

— Дд- Но ведь граф фон Топпенау дипломат!