Марина стиснула зубы. Не-е-ет… Она не позволит сумасшествию проникнуть мозг. Он и так поражен безумием.

Но вместо того, что проигнорировать сообщение, она зачем-то начала печатать. Чтобы позлить его. Чтобы вывести из себя. Чтобы ему было хоть капельку так же плохо, как и ей сейчас.

Взбудораженный разум смог собрать воедино только два слова:

«Кто вы?»

Ответ пришел почти сразу. Словно он тоже не выпускал телефон из рук и ждал…

«Тебе нравится меня злить. Думаешь, что это будет безнаказанно? Или, наоборот, хочешь, чтобы я тебя наказал?»

Она не знала. Не понимала, что испытывает. А вот он, похоже, ее уже разгадал. Лучше ее самой понимал, что творится внутри.

Убери, спрячь телефон. Не смотри на его сообщения. Не перечитывай.

Но Марина не могла. Кусала губы, обдирая до крови, и до рези в глазах вчитывалась в ровные строчки.

А пальцы уже сами набирали:

«Поставите меня в угол? Или лишите сладкого? Запрет телевизора и интернета на неделю? А может, заставите сидеть целый месяц дома? Думаю, я выдержу любое из этих наказаний.»

Боже, что за бред она пишет? Попытки маленькой девочки привлечь внимание взрослого. Спмое главное — зачем? Она же не хотела его преследований!

Когда пришло новое сообщение, Марина едва не выронила телефон от нетерпения. Сжала пластик с такой силой, что наверное сломала бы.

«Значит, все-таки хочешь наказания. Понравилось быть отшлепанной? Можем повторить. Тебе понравится. Но я могу придумать и другие способы.»

Она не успела себя остановить. Не успела даже понять, что делает. Как будто кто-то другой руководил ее действиями, и в себя она пришла, только когда отправила одно-единственное слово: «Какие?»

Он долго не отвечал. Так долго, что она уже успела обозвать себя дурой и идиоткой. Тысячу раз обругать за то, что сделала. И выучить наизусть его номер. Зачем-то подписала его не именем, а словами, которые отражали непонятную натуру. Дикий Зверь.

Его сообщение пришло, когда она совсем отчаялась. Ей не нравилось, как он себя с ней вел. Но зачем сейчас провоцирует его?

Предчувствуя заветную дозу адреналина, Марина открыла сообщение и пропала. Закусила губу, сдирая кожицу еще сильнее. Дыхание застряло в груди. Кожа покрылась мурашками предвкушения и волнения, и тут же ее бросило в жар.

«Могу устроить порку твоей ароматной киске. Тебе будет не больно. Я сделаю это галстуком. Под конец ты будешь умолять, чтобы я трахнул тебя. Могу приковать тебя, как в подвале. Помнишь? Но на этот раз спиной. Не будешь видеть ничего, что происходит сзади. А я сделаю в тобой все, что пожелаю. И тебе опять понравится. А еще я могу вставить в тебя что-нибудь. И пока ты будешь пытаться кончить, сжимая его в своей сладкой щелке, я заставлю сосать у меня. Что тебе нравится больше всего, с того и начнем.»

Марина сглотнула слюну, выступившую от странного ощущения голода. Как будто… как будто она действительно хотела ощутить вкус его плоти, лизнуть языком и понять, что испытываешь, когда мужчина кончает в рот.

Нет, она точно ненормальная! Такая же извращенка, как и он. Потому что нормальные девушки не думают об этом. Не желают подобных мерзостей и не хотят ответить на его сообщение словами «Мне нравится все».

Но как бы она поступила, напиши все это Слава? Как бы отреагировала? Что бы ответила ему?

Ничего. Послала бы! Обозвала бы придурком и отправила номер в черный список. И еще раз послала.

Какой особенной властью над ней обладает Дагмар? Он унизил ее, оскорбил. Они знают друг друга день. День! Но этот день навсегда останется у нее в памяти. Он как-то изменил ее. Сломал. Вытащил наружу развратное похотливое нутро.

Родители были правы. Правы тысячу раз. Она грязная и дефектная.

Марина снова уставилась на текст сообщения, беззвучно произнося губами каждое слово. Неожиданно пришло еще одно. Фотография с подписью.

«Так выглядит наша спальня. Тебе нравится?»

Марина судорожно вздохнула. На снимке была шикарная спальня, больше похожая на комнату в старинном особняке какого-нибудь аристократа. Огромная кровать с мягкой темно-бордовой спинкой и позолотой на раме.

Краешек массивного состаренного комода с массивным зеркалом. Тяжелые портьеры с блестящей вышивкой. Марина удивленно открыла рот, когда посмотрела на стену над кроватью. Там висела огромная фотография. От спинки и почти до сводчатого потолка, расписанного лепестками и веточками.

Она не поняла, как сразу не заметила снимок. Фотография была яркой до рези в глазах. И на ней опять была она….

Наверное, он сделал ее из того злополучного видео. Снимок был почти таким же. Только ее лицо было немного размазано в движении. И за спиной отчетливо была видна фигура Дагмара, откинувшего голову и сжавшего челюсти. Марина даже разглядела вздувшиеся вены на его висках и горле. Ворот водолазки не смог скрыть выделяющегося кадыка.

Ее и заворожило, и напугало это зрелище. Огромный и темный, он стоял за ее спиной, впиваясь одной ладонью в бедра, а другой сжимая ее вытянувшийся от напряжения сосок.

Это было самое развратное, что она видела в своей жизни. И он повесил это фото в спальне… В их спальне?!

— А? Что? Мы уже приехали? — Лиля вздрогнула и выпрямилась, удивленно озираясь по сторонам.

Марина едва успела выключить телефон. Ей не хотелось, чтобы это кто-то видел. Даже Лиля, которая не смотря на свои странности, и вправду стала ей почти родным человеком.

Это ее секрет. Грязный, пошлый и самый дорогой.

Они знакомы всего день, а он уже повесил их фото… Или это розыгрыш?

— Все нормально? Ты какая-то грустная. И напуганная. — Лиля пытливо всматривалась в ее лицо, и Марина отвела взгляд.

— Да, все отлично. Я просто думала об этом магазине. Никогда не была в таких…

Лиля послушно проглотила наживку и принялась вдохновенно шептать:

— Не-е-ет… Ты путаешь с этими эзотерическими магазинчиками для фанаток ароматерапии. Это настоящий ведьминский магазин. Туда просто так не войти. Людей с улицы не пускают.

Марина заставила себя отвлечься от мыслей о Дагмаре.

— Все так серьезно?

— Ага. Но тебе понравится. Вот увидишь! Мне не терпится тебе его показать!

Марина хмыкнула:

— А меня туда пустят?

— Конечно! Ты же со мной. Я придумала, как обойти правила. — Лиля расплылась в улыбке.

Шельзбург был до странного похож на Логовец. Брусчатка, дома, шагнувшие прямиком из средневековья, мостовая с устрашающими гаргульями. Пожалуй, это были два главных отличия Шельзбурга. Он стоял на реке и походил скорее на европейский городок, чем на российский.

Во всем остальном он был почти точной копией Логовца. И почему-то казалось, что это неспроста. А может, она просто себя накручивает?