Союз в нападении». О намерениях фашистов в Восточной Европе статья молчит. Так принято в этом направлении. Внимание сосредоточено исключительно на военных делах. Цели СССР разделены на «заявленные Советским правительством», совпадающие с интересами народов (разгром фашистского блока, освобождение захваченных территорий СССР, помощь другим народам) и «скрытые», которые будто бы «неожиданно всплыли в конце 80-х годов» — ликвидировать антисоветский санитарный кордон, выйти «на просторы Прибалтики», присоединить Бессарабию и Буковину, укрепить позиции на Балканах, «открыть свободный проход» через Босфор, освободить Южный Сахалин. Явно считая все эти намерения несправедливыми, автор заключает: изучение второй группы целей, «по-видимому, внесет серьезные коррективы в определение характера войны». Напомним, что вся мировая научная историография считает войну со стороны СССР безусловно справедливой. Лишь немногие в РФ (публицистка Е. Боннер и историк А. Сахаров) относят это к периоду с июня 1941 г. по июль 1944 г. Они следуют, в частности, за А. Власовым и другими авторами Манифеста комитета освобождения народов России (ноябрь 1944 г.)[189] или за современными неофашистскими публицистами (П. Карелл, ФРГ).

Обращаясь к предыстории названных претензий СССР, автор вспомнил даже Ивана Грозного, но преднамеренно не коснулся, по меньшей мере, спорных обстоятельств утраты Россией Прибалтики и Бессарабии (в то время оккупированных Германией и Румынией), западных областей Украины и Белоруссии. И главное, можно ли ставить на одну доску труднейшую борьбу со страшным пришельцем и частные намерения (правомерные и имперские), возникавшие в Кремле в 1939–1945 гг.?

В сборниках «Советская историография», «Исторические исследования в России», многих других изданиях постоянно находят место весьма посредственные статьи Мельтюхова о некоторых частных моментах предыстории войны. Мы не считаем необходимым анализировать все известные вариации на заданную тему, отметим лишь то, что их объединяет. Один из проповедников тезиса о «ледоколе», ученик консервативных учителей, автор недостаточно знаком с освещением избранной им темы в отечественной литературе. Так, на деле «роль союзников в войне» в СССР начали исследовать, как и «спорить о наличии» секретного приложения к советско-германскому пакту, о политическом характере войны Германии против СССР, задолго до 1989 г. Ошибочно сводить фактическое многоголосие новейшей литературы о предыстории войны к двум направлениям — официальному и оппозиционному. Это упрощение. Д. Волкогонова и Г. Куманева лишь при самой безудержной фантазии можно отнести к специалистам по этой теме, а В. Резуна — к ученым. Автор взялся рассматривать освещение всей проблемы в литературе СССР — РФ вне связи с соответствующей зарубежной, в первую очередь, с германской историографией. Это чрезвычайно ослабляет его позиции.

Мельтюхов, как правило, лишь сообщает различные точки зрения, не высказывая собственного мнения. Такая описа-тельность недопустима в науке. Историография же вообще немыслима без оценок и критики. Автор справедливо замечает слабую изученность темы «Красная армия накануне войны», такую же источниковую основу, осуждает апологетику и сам… впадает в ту же односторонность. Так, он безосновательно утверждает, что в предвоенных трудах советских теоретиков доминировала «идея внезапного упреждающего удара», ее «полностью разделяли» руководители НКО и ГШ. Ссылка на «мнение В. Суворова и И. Гоффмана» (ФРГ), уже отвергнутого наукой, не усиливает позиции автора. Вслед за ними он реабилитирует фашизм и обвиняет в агрессивности СССР, закрывает глаза на шоковое состояние советского руководства. Слабо подготовленный в военно-теоретическом отношении критик не сумел оценить освещение советскими историками всего комплекса вопросов, связанных с внезапным нападением на СССР. По утверждению Мельтюхова, некие «положения» Резуна «опираются на серьезную базу исторических фактов» и до сих пор «не поколеблены», а ничтожные по своему содержанию книги Резуна будто бы ставят «научные проблемы», содержат «новую концепцию».

Было бы ошибочным не замечать определенные достижения ряда авторов из «Советской историографии». Таковы новые материалы и мысли в статьях об архивном деле СССР — РФ или статья М. Ферретти (Италия), подлинного «диссидента» в этом сборнике. Касаясь современной отечественной историографии, он с полным основанием недоумевает, почему «на смену обличению сталинизма» пришла «радикальная критика Октябрьской революции, замешанная на ностальгии по царской России»; почему «демократы» стремятся не понять сталинизм, а «вычеркнуть» его из своей памяти; почему они нелепо восхищаются Пиночетом и Столыпиным и наделили Ельцина такой властью, что «открыли путь к авторитарному перерождению политической жизни». Автор пишет о нищих духом идеологах, вновь «претендующих на монопольное владение истиной». Они стремятся «избавиться от личной ответственности», проявляют нетерпимость и «безальтернативность мышления, леденящим образцом которого был Сталин». Они вновь возводят телевидение «в ранг агитпропа». Оно «бесконечно убеждает» в правильности «единственного пути — шоковой терапии».

Естественно, деление современной отечественной литературы о сталинизме и второй мировой войне на три направления весьма условно. Есть, в частности, книги, которые не могут быть отнесены ни к одному из названных направлений. Такова, например, «Тайная история России. XX век. Эпоха Сталина» О. Платонова (1996). Ее основные идеи — это монархизм, православие, великоросский шовинизм, антисемитизм, антизападничество, антисоветизм. По мнению автора, в 1930—1940-е гг. СССР был в центре вселенной. Вторая мировая война была направлена главным образом против СССР и России. При описании внутренней истории страны внимание автора преимущественно сосредоточено на проблемах «Сталин и церковь», «Сталин и евреи».

Глава вторая

Сталинизм и происхождение второй мировой войны

В литературе разных стран и направлений представлены самые различные точки зрения на происхождение второй мировой войны и причастность к этому СССР и его лидера Сталина. Пишут о противостоянии двух систем — капиталистической и социалистической. Но это, по крайней мере, некорректно. Было лишь одно государство (а не «система»), которое претенциозно называлось «социалистическим». Война же возникла внутри капиталистического мира. Место СССР в «мировом концерте» 30-х гг., как и его возможности столкнуть друг с другом своих вероятных противников, нельзя преувеличивать. По аналогии с первой выводят и вторую мировую войну из борьбы империалистических государств за рынки сбыта. Но фашистские инициаторы последней из этих войн далеко не ограничивали свои претензии лишь захватом рынков. Сообщают о «реванше германского империализма». Но он вернул утраченное им в 1918 г. в основном еще до 1 сентября 1939 г. Предлагают версию: «передел мира между Германией и СССР». Но несправедливо сбрасывать со счетов другие великие державы, так же как и ставить на одну доску