Сынхван с трудом вдохнул воздух, который застревал в горле. Он изо всех сил старался сохранить безразличное выражение лица. Это была угроза. Следователи покинули охранный пост. Когда они спустились к воротам, Сынхван уже колебался: а не рассказать ли им всё, как было?

Сынхван в тот день оказался в ненужном месте и в ненужное время. Это было случайностью. Сынхван решил молчать, чтобы на него не пало подозрение, но просчитался, значит, надо ещё раз все обдумать.

Предположим, он всё расскажет. К нему сразу вернулось сомнение. И что же он может рассказать, кроме того, что он увидел тело Серён под водой? Что ещё? Поможет ли это тому, чтобы имя Сынхвана было вычеркнуто из списка подозреваемых? Инстинкт ему говорил, что не нужно нарываться на проблемы. Как только откроешь рот, точно уж станешь подозреваемым, а не свидетелем.

А если он будет хранить молчание? Пока они не найдут конкретных улик, они не смогут ничего с ним сделать. Он был уверен, что следователи на записях видеонаблюдения увидели только свет от фонарика. Они наверняка зафиксировали свет, двигающийся со стороны озера, когда смотрели записи камер с причала и водонапорной башни. Возможно, они пригласили профессионального дайвера и попросили составить примерный маршрут погружения с учётом света от фонаря. Однако следователи должны предъявить ему в качестве доказательства леску. Скорее всего, было несложно найти человека, который в день происшествия купил после обеда леску, блёсны и грузила в передвижной лавке на заправке. Но следователи ничего не говорили про леску, значит, она всё ещё у Ёнчжэ.

Сынхван смотрел на заголовок в Интернете. Он подумал, что на месте следователя он первым стал бы подозревать О Ёнчжэ. При этом Сынхван подумал, что следователи не глупее его. Значит, наверняка О Ёнчжэ уже является подозреваемым. Несмотря на это, тот не рассказал им про леску. Что задумал О Ёнчжэ? Может быть, узнав результаты вскрытия, он решил, что леска не имеет никакого значения. Тогда в чём для него ценность этой лески? То, что она сможет стать доказательством для следователей, – разве это не важно? Тогда можно предположить, что он сам решил расследовать это дело. Значит, он не убийца. Не может быть… Этого не может быть. Он что, правда не преступник?

Сынхван одну за другой закрывал новости в Интернете. В конце осталось одно окно с Атлантидой. Этот файл он открыл утром и забыл про него. Сынхвану стало не по себе. Он невольно воскликнул: «Боже мой!» С этим открытым на экране файлом он ещё утверждал в присутствии следователя, что никогда не погружался в озеро. К тому же утром он дал ключи от поста начальнику, считай, пригласил его посмотреть видео про Атлантиду. Сынхван был настолько взволнован, что ему очень хотелось позвонить начальнику и спросить: не видел ли тот случайно эту запись?

На заправочной станции было безлюдно. Был воскресный вечер, но машин мало. Обычно в это время толпы местных сидели и опрокидывали по маленькой, но и их сегодня не было видно. Хёнсу в одиночестве сидел на смотровой площадке и выпивал.

Каждый раз, когда он приходил сюда, он говорил себе, что это в последний раз, но на следующий день снова сидел на этом же месте со стаканом водки в руке. Хёнсу подумал, что он действительно стал алкоголиком. С другой стороны, у него не было другого выбора, потому что только в состоянии опьянения у него внутри появлялся двойник, оправдывающий его. «Ты не собирался её убивать, просто хотел закрыть ей рот». Хёнсу мог быть свободным, только когда отключался. Свободным от выкрика «папа!», который постоянно звучал в его ушах. Свободным от чувства, которое он испытал, убивая девочку левой рукой. Свободным от бессилия, что ничего не может вернуть назад, что всё находится вне его власти, от одиночества, оттого, что не может ни к кому обратиться за помощью, от звука шагов следователей, которые грозно приближались к нему.

А вчера он узнал, что был свидетель. И это обстоятельство затмило все остальные факты.

Когда он входил в помещение охранного поста, он был не в себе из-за того, что натворил во время обряда. Там он перед многими людьми показал, что он и есть убийца. Он оставил Совона и Сынхвана и убежал из-за шока и чувства стыда. Он не мог смотреть Совону прямо в глаза. Хёнсу теперь уже не помнил, как открыл то видео. Он боялся, что может ещё что-то натворить, и ничего не соображал, но глаза были открыты, и кое-что он видел. Он подумал, что это, наверно, фильм или просто подводная съемка. Даже увидев под водой деревню, он ничего не понял до последнего кадра, когда имя О Ёнчжэ выступило крупным планом. Запись прервалась, и только тогда это имя стало приобретать смысл. О Ёнчжэ… Ему вдруг вспомнился голос Сынхвана.

«Возле острова с сосной находится старая затопленная деревня Серён. Кажется, Серён родилась именно в ней. Её тело также было обнаружено там».

Хёнсу прокрутил фильм до последнего кадра. В самом низу было написано время съёмки – 27.08.2004, 22:40. Хёнсу начал смотреть фильм с начала. Камера прошла длинный путь и добралась до столба с надписью.

Рука, державшая мышку, сильно задрожала. Он снова вспомнил рассказ Сынхвана.

«Мой отец был ныряльщиком, который доставал утопленников из реки Ханган. Мы со старшими братьями часто ходили помогать отцу. Мы втроем уже с двенадцати лет начали погружаться в воду».

Было ясно, кто и где снял это видео. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать время, место съёмки и имя оператора. Значит, Сынхван был свидетелем.

Хёнсу бросился в управление дамбой, словно убегая от кого-то. После обеда он всё время пытался что-то понять. Он впервые за долгое время так усиленно работал головой. Из множества предположений он оставил только два.

Сынхван всё видел.

Он был под водой, поэтому не видел преступника.

Было ещё одно предположение, которое казалось очевидным – Сынхван пока не заявил об этом в полицию. Иначе Хёнсу уже был бы в тюрьме.

Что за человек этот Ан Сынхван? Хёнсу начал вспоминать слова и поведение Сынхвана. Он силился вспомнить, было ли в них что-нибудь странное. Но на ум ничего не приходило. В этом не было ничего удивительного – вся неделя прошла в суматохе, он ничего не соображал. У него было такое ощущение, что и днём, и ночью он несётся на волнах. Ему некогда было обращать внимание на Сынхвана. Поэтому он оставил попытки разобраться в его личности и начал изучать ситуацию применительно к себе. Если бы Сынхван видел всё, вряд ли бы он молчал, потому что для него тут нет никакой выгоды. Вряд ли также он молчит из опасения испортить отношения с начальником. Если бы начальник болел раком и являлся миллиардером, у которого нет наследников, тогда такое было бы возможно.

Если он не видел преступника, значит, он видел только труп в воде. Тогда у него есть повод для молчания. Наверняка он хотел скрыть, что погружался в озеро, где это было запрещено делать. Он также не хотел попасть в список подозреваемых.