– Так расскажи мне об Анжеле, – продолжал Тарнболл. – Вы с ней по-прежнему вместе? – Но, увидев появившееся на лице Джилла замкнутое выражение, не правильно истолковал его. – У вас не получилось?

Джилл скосил глаза на Уэйта, который в это время смотрел в другую сторону, и Джек уловил намек. «Машинист» – как он всегда мысленно называл Джилла – не собирался говорить об Анжеле при человеке из министерства. И поэтому Тарнболл быстренько перешел к дальнейшим расспросам:

– А лягушатник – я имею в виду Жан-Пьер Варре? Как насчет него? И тот американец, Клайборн? Он по-прежнему состоит в ОИПЯ: Обществе… э-э-э…

– Изучения Паранормальных Явлений, – подсказал ему Джилл и на этот раз прямо посмотрел на Уэйта. – Я ни с кем не поддерживал связь – ну, за исключением Анжелы. Может быть, министр сможет ввести в курс дела нас обоих? Я имею в виду, насчет всего? – Поскольку теперь Джилл уже ничуть не сомневался в том, что все это взаимосвязано.

– Отлично, – кивнул Уэйт, – давайте-ка приступим к этому. Но, если вы не против, то персональные вопросы я оставлю напоследок. Спенсер, тебя отправили в «Джорделл-Бэнк» посмотреть на радиотелескоп. С твоим превосходным знанием машин…

– Моей машинной эмпатией, – поправил Джилл. – Телевизор или реактивный двигатель я, хоть убей, не смог бы сделать никогда. У меня нет даже самого туманного представления о принципе их действия, ну, может быть только самое туманное. Но когда я нахожусь рядом с больной машиной, то обычно могу определить, что именно с ней не в порядке. И у меня есть определенные навыки, когда доходит до управления ею.

– «Больной машиной»? – нахмурился Тарнболл. Он ни в коем случае не отличался тупостью, но подобные разговоры у него с Джиллом бывали и раньше, и тогда он тоже многого не понимал.

– Больной, малопроизводительной, перенапряженной, сломанной, – перечислил Джилл. – Разве у тебя никогда так не бывало, что, садясь в свою машину и заводя ее, ты слышал бы, как она жалуется? Или, когда ехал на ней, замечал что-то, что тебе не нравилось, и направлялся прямо в гараж? Будь это чья-то чужая машина, ты, наверное, этого и не заметил бы, но у своей машины… ты чувствуешь, когда она заболевает. Ну, именно так и обстоит дело со мной. За исключением лишь одного: это распространяется не только на автомобили, но и на все остальное – во всяком случае, на все механическое. Давай на этом и остановимся. Подробно объяснять будет чересчур сложно.

– Знаю, – покачал головой Тарнболл. – Ты ведь уже когда-то пробовал!

– Можно приступать? – нетерпеливо спросил Уэйт, отбросивший прежнюю таинственность. – Нам надо обговорить кое-какие вещи. – И после того как Джилл кивком выразил согласие, он продолжал:

– В «Джорделл-Бэнк» тебя отправили по двум причинам. Во-первых, посмотреть, действительно ли в радиотелескопе завелся посторонний эхо-сигнал. Итак, завелся ли он там?

– Пару ночей назад, очевидно, да, – пожал плечами Джилл, – но…

– Обо всех «но» будем разговаривать позже, – резко оборвал его Уэйт, – а теперь расскажи мне, как проявился этот «очевидный» эхо-сигнал.

– Четыре участка космического пространства, каждый радиусом примерно в сто миль, перестали передавать какие-либо сигналы. Они превратились в мертвые зоны.

– Э нет! – сразу же накинулся на него Уэйт. – Это твоя интерпретация, верно, Спенсер? Однако мы говорим сейчас не о том, что там стряслось с космическим пространством, а о том, что стряслось с радиотелескопом? А из твоих последних слов вытекает, что с телескопом «Джорделл-Бэнк» все в порядке, но…

– Нет, не в данный момент, – вставил Джилл.

– …но, что фактически, – быстро продолжал Уэйт, – что-то фактически стряслось… с космосом?

– Да, – ответил Джилл. – Так и было. Две ночи назад… – Но теперь он точно знал, к чему все это ведет, и резко бросил:

– Теперь моя очередь задавать вопросы.

Вопрос первый: о чем именно нам так трудно говорить?

Вопрос второй: что именно произошло? Вопрос третий и последний: в случае, если ты не знаешь ответов на первые два, то скажи мне, кто же владеет всей информацией, потому что в таком случае с тобой я говорить не буду.

– Ха! – с досадой бросил Уэйт и откинулся на спинку сиденья.

– Я говорю вполне серьезно, Джордж, – уведомил его Джилл. – За последние пятнадцать минут ты меня достал так, как никто другой не смог достать за целый год! А теперь послушай, я тебе явно нужен, так что давай бросим всю эту бодягу в духе шпионских страстей и будем говорить напрямик. В последний раз спрашиваю: что же все-таки происходит?

Сощурив обманчиво-мальчишеские глаза, Уэйт посмотрел на Джилла и увидел, что тот и впрямь не думает шутить. Министр не мог себе позволить и дальше раздражать Спенсера, поэтому сделал глубокий вдох и, медленно выдохнув, произнес:

– Те пространственные аномалии две ночи назад… они не были естественными, они вызваны не солнечными пятнами, не флюктуациями магнитных полей, не метеоритными дождями и не «посторонними эхо-сигналами». По крайней мере, мы так не думаем. И ты только что это подтвердил. На самом-то деле мы и так уже получили подтверждение. В конце концов, «Джорделл-Бэнк» – это лишь один радиотелескоп…

– Аномалии? – вступил в разговор Тарнболл, когда Уэйт умолк. – Пространственные аномалии? Эй, я сказал, что я не против охранять Джилла. Сказал, мол, если за ним надо присмотреть, то я – именно тот, кто вам нужен. Но это начинает походить на… черт побери, на очередной Дом Дверей!

Джилл мрачно кивнул:

– Да, Джек. Эти дыры в пространстве – только начало, но вот Джордж сейчас посвятит нас во все остальное. Верно, Джордж?

– Дыры в пространстве? – повторил за ним Тарнболл прежде, чем министр успел что-либо сказать.

– Дыры, негативные зоны… называй их как тебе будет угодно, Джек, – ответил Джилл. – Но можешь считать их координатными сетками – или, возможно, средствами нацеливания? – А затем, полностью повернувшись к Уэйту, предложил:

– Карты на стол, Джордж. Где он? Где он приземлился, или материализовался, на этот раз? Где находится Дом Дверей?

Но Уэйт, лицо, которого теперь помрачнело и больше не выглядело столь молодым, медленно покачал головой. И ответил внезапно охрипшим голосом:

– Не Дом, а Дома, Спенсер! Скажи лучше – Дома Дверей. И ты только что подтвердил еще одно наше соображение: ты – самый подходящий человек и, вероятно, единственный подходящий человек для этой работы…

– «Аномалий» было даже не четыре, а восемь, – продолжал Уэйт. – Четыре над северным полушарием и еще четыре – над южным. Они сохраняли свое местоположение, перемещаясь по орбите вместе с Землей. И, примерно, как ты и сказал. Спенсер, они походили на захватившие цель средства наведения, так как представляли собой углы идеального куба с Землей в центре. «Джорделл-Бэнк», большая тарелка в Пуэрто-Рико и другие аномалии в разных точках Земли, включая Большую Многовибраторную Антенну, которая находится в Нью-Мексико, – все они зафиксировали одни и те же помехи.