«Или она гениальная актриса, что, впрочем, сказано в её досье, или имеет к Глебу и свой собственный интерес, и не только как к партнёру по сцене. А это уже очень хороший знак.»

В целом, даже если бы Анатолий и не прочитал досье, то всё равно сразу сказал бы: эта девушка произошла из породы явных аристократов. Панко излучала такую уверенность и гармоничность во всём, что не вызывало сомнений – эти качества вырабатывались в её предках несколько поколений. Она напоминала грациозную пантеру, готовую к прыжку. Память опять услужливо нарисовала картинку из сказки его детства: скачущий на белом статном коне принц и прекрасная принцесса, ждущая в старинном родовом замке.

«Да уж, история… Ладно, справимся. И не такие задачки решали. Если этот наследник столь нужен высшему руководству, то его будущее явно будет хорошо обеспечено. Так что моя совесть перед ним или перед ней чиста.»

Тем временем актёры закончили разыгрывать эпизод, и Фёдоров, подведя итоги репетиции, отпустил всех отдыхать.

Анатолий встал с места и пружинящей походкой стал спускаться к сцене.

– Михаил Николаевич, пожалуйста, уделите мне несколько минут вашего времени, – Лазарев нацепил на лицо улыбку удава и двинулся к сцене.

Фёдоров слегка дернулся, как от удара в челюсть, но быстро взял себя в руки и, уже поворачиваясь к майору, успел «сделать лицо». Поэтому Анатолий лицезрел самую любезную и удивлённую улыбку.

– А вы, собственно, кто будете? – Фёдоров слегка откинул голову, и даже в глазах красивого стального цвета появились неподдельный интерес и удивление одновременно.

«Умён, талантлив настолько, что никогда не надо верить выражению его лица. Предан нашему делу до мозга костей», – сразу же вспомнил Лазарев информацию из досье на Михаила и продвинулся ещё на пару шагов в направлении цели.

Фёдоров с интересом рассматривал незнакомца, но опыт подсказывал, что сотрудник одной единственной службы может двигаться вот такой походкой породистого гепарда и говорить искренним тоном самаритянина.

– Здравствуйте, Михаил Николаевич, меня зовут Анатолий Лазарев, – он привычным жестом показал своё удостоверение майора КГБ.

– О, вы из КГБ, здравствуйте, – кивнул Фёдоров. – Чем обязан вашему визиту? Пойдёмте ко мне в кабинет.

Фёдоров протянул руку для приветствия, и в глазах появился лёгкий оттенок грусти. Естественно, Лазарев всё это заметил, но не понял подоплёку и решил, что Михаил устал и хочет побыстрее от него избавиться, ведь вечером – спектакль.

– Да, есть к вам небольшая просьба, – Анатолий пожал протянутую ладонь.

Мужчины вышли из зрительного зала и, пройдя маленький коридор, вошли в кабинет директора театр-студии. Фёдоров плотно закрыл дверь, придвинул гостю стул и сам сел по другую сторону стола.

– Слушаю вас внимательно, – произнёс, усаживаясь поудобнее.

– У вас в театре служат Татьяна Рошина и Глеб Светлов, – медленно начал Лазарев. – Нам стало известно, что актёры в скором времени собрались пожениться. Так вот, этот брак крайне нежелателен. И прошу вас помочь его расстроить.

Михаил продолжал смотреть на майора. На его лице не отразилось ровным счётом ничего, но в голове произошло не просто зашкаливание эмоций, а целый табун мыслей одновременно пронёсся ураганом.

«Вот так да! То есть эта свадьба не устраивает КГБ, ничего себе расклад! Что ж такого особенного в этом Глебе?»

То, что это не связано с Рошиной, Фёдоров был уверен. Он давно знал Татьяну, и никакие её проделки никогда не вызывали интерес у спецов. А вот то, что КГБ до такой степени опекает Светлова, это и удивило, и насторожило одновременно.

«Глеб талантлив, спору нет, но здесь кроется что-то совсем другое. Что ж, расстроить эту свадьбу всё равно придется. Если такой человек, как майор КГБ, лично об этом попросил, то выбора всяко нет никакого. Да и ему самому этот фарс со свадьбой не очень-то нравился», – бешеный поток эмоций затих.

– Понятно, как много у меня на это есть времени?

– Чем быстрее, тем лучше. Но понимаете, следует не просто расстроить брак этой пары, нужно, чтобы они прекратили близкие отношения, так как беременность Рошиной от Светлова крайне нежелательна. С нашей стороны будут также приняты некоторые меры, но, думаю, и ваша помощь пригодится, – взгляд синих глаз Лазарева был спокоен.

– Да, всё понял. Нужно будет связаться с вами по окончании этой миссии? – Фёдоров изобразил полное участие.

– Нет, не стоит, за вами будут присматривать, но если понадобится помощь, то можете обратиться лично ко мне, – Лазарев протянул Михаилу листок бумаги с номером телефона.

– Понятно. Что-то ещё? – глаза Фёдорова выражали только вопрос и ничего больше: ни досады, ни недовольства, ничего.

«Он явно сможет без репетиций сыграть всё: от лешего на болоте до византийского императора. – Невероятный талант, да и манера двигаться, говорить сразу же очаровали Фёдорова в собеседнике. – Необычайный дар у этого парня. А глаза-хамелеоны с переливом от голубого до зелёного – большая редкость. Какой редкостный талант пропадает, – мелькнула мысль, но сразу же на смену ей пришла другая. – А почему пропадает? Именно настолько талантливые и сильные люди должны выполнять сложную работу, на которую нормальный человек не способен».

– Нет, это всё, до свидания, – Лазарев встал и протянул руку для прощания.

– Хорошо, всё сделаю, как вы просили. До свидания!

Когда дверь за визитёром закрылась, Фёдоров подошёл к небольшому зеркалу, висевшему в кабинете. Увидел симпатичного мужчину, в глазах которого отразилась усталость и легкая печаль от того, что в расплату за занятие любимым делом частенько приходилось выполнять задания сотрудников КГБ.

«Что ж, на этот раз не самое худшее предложение, прорвёмся», – он подмигнул своему отражению и выглянул из кабинета.

В коридоре несколько актёров что-то обсуждали.

– Татьяна уже ушла? Не знаете, где она сейчас? – спросил Фёдоров.

– Она там, в холле, её позвать?

– Да, позови, пожалуйста, пусть зайдёт ко мне, – чуть улыбнулся Фёдоров.

Через пару минут Татьяна легонько стукнула в дверь и вошла к своему шефу. Вырез бордового сатинового платья открывал мягкие, округлые плечи и выгодно подчеркивал шикарную грудь – предмет восхищения мужчин и зависти у женщин. На круглом лице, обрамлённом локонами кудрявых волос, сияли большие серые глаза, в глубине которых плескалась тревога. Пухлые недовольно поджатые губы выражали протест и обиду.

– Закрой, пожалуйста, дверь, и хватит разыгрывать из себя вселенскую печаль. Знаю, ты талантливая актриса, – улыбнулся доброжелательно Фёдоров. – Присядь, у меня есть серьёзный разговор, – приглашающим жестом указал девушке на стул.

Рошина дёрнула плечом, задрала курносый нос повыше и присела на предложенное место. Упорно смотрела в окно и не желала повернуть голову в сторону Михаила.