Епископ прочитал короткую молитву, и… пошла потеха. Выпив по два-три кубка, гости зашумели. Всем захотелось услышать Василька. Любимый братец все знает о поездке Даниила. Чей-то шепот: «Князь Василько» тотчас был подхвачен: «Князь Василько! Князь Василько!» Князь поднялся, понимая этот клич. Признаться, он ждал его. Все враз смолкли.

– Что сказать вам, други вы верные!

Он глазами пробежался по залу. Все, не скрывая интереса, с жадностью ждали его сообщения. Он понимал, что их волновало.

Интересно поведал он о поездке своего брата. Главное, что все уяснили: с честью он был принят! С честью! Значит, есть на Руси князья, которых уважает сам Батый. Значит, чувствуют за ними ум и силу. Многих это обрадовало. Как-никак, а для Руси честь. Но кое-кто и опечалился: «Того и гляди покорить захочет».

Кстати сказать, не у одних гостей эта поездка к Батыю вызвала глубокое почтение к Даниилу. Когда об этом узнал венгерский король, враз предложил руку своей дочери для его сына Льва. Так Даниил породнился с королевским домом.

Двое суток, почти без отдыха, шло это гульбище. На разы обмусолили хозяина, братались с Васильком, спали на столах и под ними. На третий день, чтобы как-то встряхнуть опухших от пьянки гостей, боярин предложил посмотреть… кулачный бой. Эта новинка только входила в обычай на Руси, поэтому все изъявили желание на него взглянуть. Захмелевшие гости вышли из дома.

Площадь была забита народом. Пришлось применить силу, чтобы очистить место для гостей и создать пространство для предстоящей схватки. С одной стороны боярин выставил своих людей, пополнив их из богатырского окружения гостей. С другой – были киевляне, которые сорганизовались сами. Вопреки ожиданию гостей, горожане подобрались крепкие, жилистые. Они заставили медленно, шаг за шагом отступать боярскую рать. Это брало гостей за живое. Кое-кто попробовал было поучаствовать, но с разбитыми носами, сбив спесь, еле уносил ноги.

Долго терпел и молодой Кочева, видя, как позорно отступают его люди. Он который раз готов был вскочить на ноги, да грозный отцовский взгляд приковывал его к месту. Нервничал и Вышата. Неудобно перед гостями. Нахмурилась и Настенька.

А виной тому был один горожанин. Здоровый, как бык, детина. Бил только в грудь. Зато удар был таким, что валил десяток бойцов. И где он стал появляться, там начинали от него шарахаться боярские посланцы. Не утерпел Вышата, воскликнул:

– Кто его уложит, сто гривен плачу!

Такая деньга и для князя находка. Вызвался Симеон Михайлович. Плечи – косая сажень. Глаза так и горят схваткой.

Вышел он посредь поля. Стал супротив бойца. Все замерло: примет ли горожанин бой? Уж больно здоров князь. Долго рассматривают друг друга. Но… принял вызов киевлянин. Двинул на него. Не доходя десяток шагов, остановился. Рукава стал засучивать. Это делает и князь. Смотрят друг на друга, глаз не отрывая. Вот боец делает пару шагов навстречу. Князь – тоже. Заходили друг перед другом. Плечами подергивают, в кулаки поплевывают. И опять навстречу пошли. В шаге друг от друга остановились. Первым не выдерживает князь. Кипит молодая кровь! Бьет того в плечо. Пошатнулся боец, но устоял. Теперь черед бойца. Да что-то медлит. Боится? И вдруг резкий свистящий удар. Отлетел князь на несколько шагов, но на ногах устоял.

И опять ходят друг против друга. Изловчился князь, удар крепкий получился. Отлетает и боец, только чубом мотнул да губы поплотнее сжал. Гости возрадовались: если князь постарается, выкладывай, хозяин, деньгу. Да рано радовались. Чуть согнулся боец, тряхнул головой и пошел на князя. Тот встретил его ударом, да отбил его левой рукой боец и вдарил в открытую грудь князя. Отлетел Симеон и… свалился на землю. Застыли гости, ликуют горожане.

Отступил на шаг Вышата:

– Кто же честь спасет?

Все отворачиваются. И вдруг вскакивает молодой боярин.

– Дозволь, хозяин, мне попробовать.

Не успел отец одернуть его. А когда тот брякнул, поздно было осаживать. Кивает боярин, мол, иди. Глухой недобрый шепот за его спиной: «Не жалеет молодую душу, лишь бы честь молодого боярича поддержать».

И поддержал! Зря – увидав его перед собой, снисходительно заулыбался боец. Недолго приглядывался боярич. От удара бойца ловко увернулся, а в ответ так съездил в ухо, что у того помутилось в глазах. Тут-то он его и добил. Прямым, в грудь. Рухнул боец, отлетев к толпе, свалившись к ее ногам. Видать, на князя силы свои потратил. Возликовали гости, а пуще всех хозяин. Да и дочка таким взглядом встретила победителя, что тот враз превратился в побежденного.

– Елисей! Елисей! – скандировала толпа, провожая победителя.

Откуда только узнали его имя, досель неизвестное на Руси. А отцы их были очень довольны. Правильно подметили киевские бабы: быть, видать, свадьбе.

На слуху всего города стало греметь имя боярича. С нескрываемой завистью смотрели гости на вернувшегося к ним Елисея. И его было не узнать. Взгляд стал надменный, на лице – печать гордыни. Но… все прощается победителю. Слава слепит не только победителя.

Вернувшийся из Киева Василько прежде всего направился к Даниилу. Даниил, увидев в окно въезжающую карету брата, выскочил на крыльцо. Их встреча была по-братски теплой, сердечной. Обнявшись, Даниил со смехом сказал:

– А ты счастливый, прямо к обеду пожаловал.

– Да я специально так сделал!

Они рассмеялись.

– Ну пошли! – сказал Даниил и, подхватив под руки брата, повел его в едальню.

По русскому обычаю, осушили кубки. Закусив, Даниил, глядя веселыми глазами на братца, сказал:

– А я в Рим еду.

– В Рим? Ты?

Тот кивнул.

– С чего бы то?

– Пока ты там смотрел бои кулачные, папа прислал ко мне своего монаха Алексея.

– Чего же хочет Иннокентий?

– Ну! – Даниил поднял кубок.

Он пил долго, не торопясь. Закончив питье, вытер рукой усы и бороду. Взял малосоленую севрюжку, посмотрел на нее и разорвал пополам.

– Держи! – и подал половину.

Они посмаковали рыбину. Затем Василько сказал:

– Ты мне не ответил, чего же хочет Иннокентий.

– А! – махнул рукой Даниил, – все, что хотел раньше – принять в свое лоно.

– Да, – покачал головой брат, – настырен папа.

– А что ему не настырничать? Он спит и видит Русь подгрести под себя. Где он еще возьмет таких соболей, мед. Будет откуда для своих походов воинов черпать.

– Так на кой он тебе сдался?

Даниил встал с сидельца, подошел к окну. На дворе незаметно подкрадывалась осень. Кое-где стала золотиться листва. Холодный ветер, проникавший с улицы, крутил у ограды опавшую листву. Он вернулся на свое место, тяжело вздохнул, почему-то посмотрел на иконостас.