– Так интересно, это все!

– Несомненно.

– И другое интересно – мне все время хочется сказать что-то в духе, а чего ты вообще хотела? А ты ведь явно ничего такого не хотела.

– Вот здесь был бы отличный момент, чтобы узнать мое имя!

– Согласна! Но мне что-то в голову не пришло.

– Со мной-то у камина хочешь посидеть? А лучше даже – на веранде.

Идея посидеть на веранде мне понравилась – я привыкла к прохладе Охотницы, и это звучало вполне неплохо – замерзнуть снаружи, чтобы потом вернуться внутрь, к камину.

У нас был глинтвейн и имбирное печенье, пряное настолько, что драло горло. Были пушистые, колючие, очень теплые пледы. Старушка рассказывала про охоту, грозилась через пару повторений напитков провести мне экскурсию по всему дому и показать, какие из рогов были ее заслугой. Я почти согласилась заняться этим прямо сейчас, но тут на веранду выскочил Анатоль.

– Я пойду гулять в лес!

– Парк, – поправила его старушка.

– И, может, лучше отложить прогулку до утра?

– Нет! Я хочу гулять, а тебе нужно научиться уважать чужие решения. – На этом он драматично завернулся в свой теперь пятнистый пуховик и ушел в лес – ну, то есть парк.

– Ты же понимаешь, что он хочет, чтобы ты помчалась за ним?

– Естественно.

– Побежишь?

– Конечно, нет.

Когда мы насиделись, Анатоль все еще не вернулся. Я беспокоилась, раздражалась из-за этого, но не настолько, чтобы все-таки пойти за ним.

Наутро у меня болела голова после всего глинтвейна, я не знала, вернулся ли Анатоль, праздничные новости сводились к тому, что скорее всего ограничения не только не снимут, но и усилят, а значит, мне нужно было начинать думать о том, как я буду отсюда выбираться. Но сначала мне нужно было добыть кофе.

Сегодня волшебного тепла в столовой не было, и я решила выйти на веранду – о, небольшое чудо все-таки случилось, дожде-снег, который мешал мне уснуть ночью, стал снегом-снегом и превратил все вокруг в открыточную, игрушечную красоту. На веранде сидел мрачный Анатоль.

– Доброе утро.

– Рада, что тебя не съели волки. И что ты никуда не провалился и ничего не сломал.

– Я тоже. И Агния говорит, что нет тут никаких волков.

– Но ты же говорила, что как-то интересно узнала мое имя!

– Так разве узнать его в случайном похмельном разговоре – это не интересно?

– !!!

Завтрак проходил довольно мирно, мы молчали и смотрели на снег. Периферическим зрением я замечала, что Анатоль собирается что-то сказать, но, к счастью, ничего не говорил. Я думала о том, как в детстве верила, если загадать что-то в Рождественское утро – оно обязательно исполнится. Что бы я загадала сейчас, если бы верила? В голове была очень четкая картинка – я была дома, сидела за столом, писала заметки об этой истории и – почему-то – отправляла черновики старушке, Агнии, чтобы она могла их комментировать.

Из леса донесся вой.

– Собака? – спросил Анатоль.

– Что-то я не особенно уверена.

Мы переглянулись. Я записала в заметки погуглить, чем отличаются голоса собак и волков. Анатоль, видимо, решил, что вой – это повод продолжать разговаривать.

– Ты не подумай, что я совсем неисправимый, но какой шанс идти романтично целоваться под снегом!

– Я обязательно подумаю, – ответила я, – поэтому не надо это говорить.

– Хорошо.

Мы продолжили сидеть, снег продолжил падать, в лесу – парке – продолжало выть животное. И не одно!

На веранду вышла Агния, вся в камуфляже, с ружьем за плечом. Все еще очень стильная.

– Тысячу лет, говорите, волков здесь не было? – поинтересовалась я.

– Ничего подобного я не говорила, – ответила она и направилась в сторону звуков.

Я посмотрела на Анатоля.

– Вот сожрут нас тут волки, а я так и буду девственником.

Я прикрыла глаза, прижала ледяные пальцы к вискам и начала изо всех сил желать и верить.

конец