А впрочем, ничего, есть можно. Зато кофе… Воды не пожалели, но вот всего остального… Мерзость.

Киллиан собрал вещи, в последний раз поглядел на себя в зеркало и положил на шкаф двадцатидолларовую купюру. Сначала он хотел положить пятерку, однако, продержав ее в кармане целый день, по глупости потратил в раздаточном автомате, чтобы купить «Кит-Кэт». А теперь — либо отдавать двадцатку, либо разменивать.

Он пересек двор Объединенной теологической семинарии и остановился перед дверями часовни. Над входом виднелась гостеприимная надпись: «Открыты для всех религий». Деревянная дверь с железным замком была заперта. Чтобы вскрыть ее, понадобилось всего сорок секунд. Он вошел, присел на скамью в последнем ряду и попытался настроиться на мысли о высоком. Тщетно. Еще через две минуты, так и не испытав прилива религиозных чувств, Киллиан осторожно покинул часовню.

Ключи от номера он оставил у охранника, уже накачивавшегося спиртным, и вышел на Бродвей. С Гудзона резкими порывами дул ветер. На тротуаре пустые бутылки завывали, подобно спятившему ксилофону. Небо было какое-то не по сезону пустынное, как паромная переправа ранним утром. Такое небо Киллиану совершенно не нравилось. Он заметил такси, но не успел выкрикнуть: «Та-а…», как оно промчалось мимо. Затем мимо проехали еще два такси, пока наконец не подъехал «бомбила».

— В какой аэропорт?

— Логан.

Размытый указатель «Западная 125-я улица». Он перебирал воспоминания двадцатилетней давности: «M&G», почтовое отделение Манхэттенвилля, поезд подземки маршрута «А», парни из 37-й пожарной бригады.

Из аэропорта Ла-Гуардиа валом валил народ в деловых костюмах, направлявшийся к автостоянке. Водитель, умудренный долгим опытом наблюдений за человеческим отчаянием, изрек:

— Приехали, похоже…

Киллиан кивнул и вместо тридцати шести долларов заплатил за проезд все сорок. Водитель — русский или восточноевропеец — искренне поблагодарил его. Киллиан занял свое место в конце очереди.

— Прошу прощения, это до Бостона? — спросил он рослого мужчину в синем пальто, стоявшего перед ним.

Не получив ответа, Киллиан спросил еще раз:

— Это бостонская очередь?

Незнакомец вздрогнул, но ничего не сказал. Киллиан поглядел мимо него на аэропорт, где самолеты, постоянным потоком летевшие над Ист-Ривер, казалось, только чудом избегали столкновения. Его захлестнула волна депрессии. Он почувствовал себя усталым, выбитым из колеи, плохо соображающим. И дело было не только в подкатывающей тошноте — завтрак «Спешиал К» давал себя знать. Тяжелая неделя, тяжелый месяц, тяжелый год. За квартиру в Лагансайде он задолжал триста тысяч фунтов. В Северной Ирландии обвал рынка недвижимости по закону подлости наступил после двенадцати лет стабильного роста и как раз в тот самый момент, когда Киллиан ушел из Дела и поступил в Ольстерский университет, круто поменяв траекторию жизни.

То, что он стоял под дождем без куртки, только усугубляло положение. Еще бы. От этой липкой мороси промокаешь сильнее, чем от настоящего дождя, потому что на нее вроде как не принято обращать внимание.

Киллиан запрокинул голову, подставив лицо под мелкий дождик, прикрыл глаза и прислушался: рокот грузовиков на Кросс-Бронкс, гул самолетов на военном аэродроме, завывание ветра, дующего на автостоянку как будто из горлышка «Абсолюта».

Дождевая капля попала в левый глаз. Он зажмурился, потряс головой и осторожно приоткрыл глаза. Опять это отвратное небо. Зловещее… Не то чтобы злое, но явно не предвещающее добра. Такое небо должно нависать над мелким воришкой или над размякшим от выпитого мужем, который часто поколачивает жену. Киллиан подумал: а что будет, если постучать пальцем между плеч здоровяка, стоявшего впереди? Почему он не ответил на вопрос, оглох, что ли?! Киллиан попытался разглядеть, есть ли у мужчины слуховой аппарат, и, не обнаружив искомого, неожиданно для себя самого впал в ярость: в крови закипел адреналин, перехватило дыхание, а лицо, обычно мертвенно-бледное, налилось кровью. Кулаки сжимались и разжимались, пальцы будто перебирали сотни способов убить и искалечить человека, хотя Киллиану не так уж часто приходилось этим заниматься: убийство не являлось его основной профессией.

— Слушай, приятель, ты мне скажешь, наконец, это очередь до Бостона или куда?! — прорычал он густым басом, подпустив в речь старомодного западнобелфастского акцента.

На сей раз мужчина обернулся. Он читал «Нью-Йоркер» и, даже не взглянув на собеседника, после паузы, выражавшей глубочайшее и невыразимое презрение, осведомился:

— Что вам нужно?

«Ага, все-таки отвечаешь!» — обрадовался Киллиан, но раздражение все еще не отступало. А что если врезать как следует этому типу?! Ему многое не нравилось в том, как в нынешние времена делаются дела — один только заказ билетов в Интернете чего стоит! — так почему бы не сорвать дурное настроение на незнакомце, встреченном на мокрой автостоянке возле аэропорта? Мужик попался высокий и широкий в плечах, но и Киллиан ему в росте не уступал, только плечи поуже.

— Так чего тебе нужно, кретин?! — рявкнул человек с «Нью-Йоркером».

В 1990 году Киллиан, бывший тогда совсем новичком, для того чтобы произвести впечатление на Темного Уайта, мог врезать грубияну по левой коленной чашечке, оттаскать за волосы, схватить портфель и со всего размаху ударить по голове. Увы, сейчас не 1990 год.

— Посмотри мне в глаза… — Голос Киллиана был подобен скрежету стекла по камню.

— И что? — спросил мужчина.

За свои сорок лет, двадцать три из которых он провел в Деле, Киллиан много чего повидал и выработал способность смотреть людям в глаза с убийственной серьезностью. Любой человек, хотя бы мало-мальски разбирающийся в психологии общения, сразу понимал: это не тот человек, с которым можно шутить.

Неудивительно, что через секунду-другую собеседник Киллиана не выдержал.

— Это очередь в Логан? — ядовито поинтересовался Киллиан.

Запоздалое прозрение… страх… паника…

— Ах да… да-да, конечно, простите, да, это та самая очередь… — промямлил мужчина трясущимися губами, опустив очи долу.

Киллиану даже скучно стало смотреть: так часто он видел подобное в былые времена. Черт, как же ему это надоело! Все на свете надоело, если честно сказать. Может, потому он и взялся посещать Ольстерский университет.

— Благодарю, — ответил Киллиан и отвел глаза.

— Да не за что, — отозвался собеседник и снова закрылся, как щитом, «Нью-Йоркером».

Киллиан обернулся. За ним пристроился хвост человек десять, а очередь стояла как вкопанная.

— И сколько еще стоять… — подумал вслух Киллиан.

Мужчина перед ним вздрогнул, готовясь ответить, но сообразил, что вопрос был риторическим.

И вправду, сколько еще ждать?

Почти час в очереди.