Десять томов писем, руины гигантского здания, сохранили отпечаток его личности, духовной и нетерпеливой, попеременно простой и властной. Под более официальными преамбулами его указов скрывается информация о движении его мысли. Благодаря драгоценному портрету, написанному Филиппом де Коммином, мы открываем еще один аспект Людовика XI, который наблюдал приближенный советник государя. Более десяти лет Коммин находился на службе у герцога Бургундского, врага Людовика, после чего в ночь с 7 на 8 августа 1472 года бежал из лагеря Карла Смелого и стал биографом короля. Наконец, иностранные посланники при французском дворе своими ежедневными отчетами переносят нас за фасад королевской власти в рабочий кабинет монарха. Людовик прожил всю свою жизнь на полном скаку, посвящая свое время многочисленным смелым и амбициозным начинаниям. Комментируя его действия, прослеживая суть его задач, череда миланских послов, которые за 20 лет отправили домой около 700 депеш, сделали себя журналистами королевского двора. Если хроники и правительственные документы рассказывают нам о принятом решении, то эти репортажи раскрывают извилистый путь размышлений, предшествовавших этому решению, борьбу, разыгравшуюся в измученном сознании Людовика. В них запечатлены туманные перспективы, открывавшиеся перед королем, противоречивый поток слухов, гнетущая эмоциональная атмосфера, двусмысленное взаимодействие неопределенных лояльностей, личности влиятельных сеньоров, среди которых вращался Людовик. Какими бы проницательными они ни были, эти наблюдатели, очевидно, они не были лишены предрассудков и видели короля через искажающую призму своих собственных устремлений; но они прошли школу новой итальянской дипломатии и, понимая важность точной информации, не ограничились переводом сути сказанного королем, хотя часто они старались повторить в своих отчетах именно те слова, которые он произнес.

Из этих многочисленных свидетельств вырисовывается образ человека с исключительными способностями, с личностью столь же сложной и разнообразной, как у двенадцати обычных людей. Его враги не без оснований называли его "вселенским пауком" — метафора, которой Хуан II, король Арагонский, придал полный смысл, сказав, что король Франции — "неизбежный победитель в любых переговорах". Итальянские послы, считавшие себя более проницательными, чем все те, кто жил по ту сторону Альп, оценили его как "самого умного человека на свете". Для Коммина его проницательность, знание людей и вещей, неутомимая жизненная энергия сделали Людовика непревзойденным правителем.

Однако менее чем через поколение после его смерти, в то время, когда принцы выступали против его правления, говорили, что во время своей последней болезни Людовик пил кровь новорожденных младенцев, что он был убийцей своего брата и что он наслаждался, слыша крики своих замученных жертв. Вместе с Квентином Дорвардом сэр Вальтер Скотт, основываясь на этих баснях, навязал народному воображению мрачный образ горгульи, купающейся в зловещем сиянии угасающего Средневековья. Несмотря на перекрестный огонь более или менее схоластических аргументов его французских биографов, Людовик XI сохранял этот образ до начала XX века, прежде чем нашел замечательного защитника в лице Пьера Шампиона; но работа последнего о нем (Людовик XI, 2 тома, 1927) омрачена некоторыми пропусками или искажениями, а его намеренно импрессионистический подход к теме размывает черты персонажа, которого он рисует.

Оставив легенды позади и обратившись к реальной жизни, мы открываем истинные стороны характера этого человека, его способность очаровывать, его ненасытное любопытство, его приверженность к верным людям. Готический персонаж Вальтера Скотта мало похож на короля, который обычно был готов простить прошлые предательства в надежде завоевать преданность в будущем, и который, как признается один из врагов, "всегда желает уберечь своих людей и скорее потеряет десять тысяч крон, чем последнего лучника в своей роте". Людовик мог быть лицемерным, и все же за маской притворства скрывалась удивительная простота. В инструкциях, которые он дал относительно надгробного изваяния, которое должно было украсить его гробницу в церкви Нотр-Дам-де-Клери, он приказал изобразить его в обычном охотничьем костюме, в сапогах и шпорах, с рогом, перекинутым через плечо, и шляпой в руке. Какой бы искусной, какой бы расчетливой она ни была, эта простота, которая некоторых смущала, но которая придавала столько убедительности его аргументам, исходила из глубины его натуры. Казалось бы, никто не был более робким, более подвергавшимся опасности, и все же никто не смотрел в лицо опасности, никто не рисковал так охотно, как он: Людовик наслаждался тем, что, казалось, пугало его. Его настроение выражалось в целом репертуаре эмоциональных вспышек, экстравагантных жестов и лишних слов. Он был неприкаянным актером, непревзойденным комиком и умел владеть иронией, как никто другой. На самом деле, его жизнь кажется одной длинной комической поэмой, в которой он сам является и автором, и главным героем. Как и многие комики, он много делал из любви к искусству и как и они, он иногда становился жертвой собственного мастерства. Но он всегда относился к своей миссии серьезнее, чем к самому себе.

Его карьера — одна из самых успешных политических карьер в истории, но ему пришлось преодолеть множество препятствий и недостатков своего характера, прежде чем он смог добиться успеха. Иногда его снедали подозрения, которые затуманивали ясность его мысли. Своим оружием он выбрал убеждение, но при этом был некрасив, грубо разговаривал и мало заботился о своем достоинстве. Он создал шпионскую сеть, охватывающую всю Европу, но он настаивал на том, чтобы делать все по своему усмотрению. Он не мог скрыть от баронов, с которыми ему приходилось мириться, презрения, которое он испытывал к их архаичным понятиям, и не боялся нажить себе врагов, высмеивая своими манерами, одеждой и речью условности обычаев своего времени. Слишком неугомонный, он никогда не был удовлетворен результатами своей деятельности, и когда он выкладывался по полной, у него периодически возникало искушение совершить какой-нибудь сомнительный подвиг, который мог поставить под угрозу задачи, которым он посвятил свою жизнь.

Но если Людовик иногда предавал самого себя, он никогда не предавал народ Франции. Он был наделен редким талантом умения учиться на своем жизненном опыте, так что сама неудача приносила ему пользу, а его воля была достаточно сильна, чтобы преодолеть свои слабости. В его жизни есть несколько примеров одного и того же процесса: уход в себя с последующей возросшей уверенность в своей правоте. Когда, живя в замкнутом мире своих надежд и мечтаний, человек вдруг сталкивается с суровой реальностью мира, к которому он не готов, становится объектом насмешек или жертвой равнодушия, он чувствует жестокую душевную рану и замыкается в себе. В этом мрачном одиночестве его пошатнувшаяся уверенность сменяется прочной уверенностью, основанной на подлинном знании внешних реалий, и человек, вооруженный новой силой, выходит из своего уединения, чтобы противостоять миру. С блестящими иллюстрациями таких разных личностей, как Святой Августин, король Англии Альфред и