И все же сегодня я твердо стою на ногах, у меня неплохое здоровье, как физическое, так и психическое. Мне кажется, что одна из важнейших причин этого заключается в том, что я больше не позволяю над собой издеваться. Кое-кто предпринимал такие попытки и до сих пор иногда предпринимает, но мне удается их отразить. Я не утверждаю, что негативные или неадекватные комментарии не причиняют мне боли, но теперь я совершенно уверена в собственной ценности, и, что бы ни случилось, это играет решающую роль. Именно благодаря этому у меня получается держать оборону, не замыкаясь при этом в себе.

Должна сказать, это не всегда было так.

Меня преследовали в течение всего детства, и я хорошо помню, когда это началось. В шесть лет я пошла в подготовительную школу, и там мне было хорошо. Проблемы появились в первом классе. В тот год мы переехали в район, в котором жили более состоятельные люди, и меня с самого начала воспринимали как чужака. Меня быстро исключили из дворовой компании. Одна девочка сказала мне, что если я хочу быть в игре – я должна во всем подчиняться ей! И что ей вообще не разрешают водиться с такими, как я. Не знаю почему, но я действительно была слишком буйной, постоянно искала приключений и едва ли могла вписаться в эту "буржуазную" среду. Я никогда не проявляла агрессии или склонности к насилию, просто была полна жажды действий и неуемной энергии в большей степени, нежели это считалось приемлемым у представителей среднего класса и учителей в 1980‑х гг. Я по-прежнему не знаю наверняка, почему все пошло именно так, но так мне кажется теперь, с высоты прожитых лет.

Итак, я подверглась изоляции и преследованиям после переезда из рабочего района в район обитания среднего класса. Как мне кажется, тому были две причины: во-первых, травля происходила с молчаливого одобрения многих взрослых, а некоторые из них даже принимали в ней участие. Вероятнее всего, травля началась с того, что некоторые дети запустили в мою сторону "пробные шары", чтобы посмотреть, как взрослые отреагируют на их поведение. Поняв, что окружающие не возражают, они, что называется, "вошли в раж". Во-вторых, мне показалось, что некоторые из зачинщиков происходили из респектабельных и влиятельных семей. Другими словами, эти дети имели значительный вес в обществе.

К сожалению, мой опыт свидетельствует о том, что потенциальные агрессоры есть повсюду: на рабочих местах, в организациях и т. п., и, как правило, это совершенно обычные люди, чаще всего довольно обеспеченные. Мне кажется, единственный способ противостоять агрессорам состоит в том, чтобы быть открытым и постоянно работать над собой, повышая психическую устойчивость и способность к защите. Очень важно в такой ситуации разрабатывать детальные планы и конкретные меры решения проблемы. По крайней мере, это помогло мне.

Взрослые определенно могли помочь мне стать менее восприимчивой к травле. Многие из взрослых, которые меня окружали, знали, с чем мне приходится жить, и никто из них пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Спустя годы именно это ранит больнее всего: все вокруг знали о травле и своим бездействием давали на нее молчаливое согласие.

Я совершенно уверена, что, если бы кто-нибудь попытался остановить преследования, если бы взрослые научили меня, как выходить из трудных ситуаций, дело не зашло бы так далеко. Мне отчаянно не хватало знаний о том, как противостоять обидчикам, но, к сожалению, взрослые мне в этом не помогли.

Само собой, издевательства прекратились, когда я окончила школу, но по-настоящему я перестала быть жертвой лишь после тридцати. В детские и юношеские годы у меня сформировалось поведение и жизненная позиция, характерные для типичной жертвы. Из-за этого я не раз оказывалась в трудной ситуации, в том числе и на рабочем месте. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что люди, привыкшие добиваться своего при помощи психологического насилия, быстро узнавали во мне "легкую добычу". К счастью, мне удалось выйти из роли жертвы семь лет назад, когда я сама стала матерью.

Это далось мне нелегко, но выбора у меня не было. Мне попросту пришлось встать с колен и заставить себя уважать. Многие из моих давних преследователей обзавелись собственными детьми, и опасение, что моей дочери придется пройти все те же круги ада, что и мне в свое время, спровоцировало у меня тяжелую послеродовую депрессию. Я была просто одержима этими страхами. Вместе с тем у меня не было проблем со здоровьем, которые мешали бы мне заботиться о ребенке, скорее наоборот. В действительности моя дочь была единственным, ради чего стоило жить, и она заставила меня выдержать это трудное время и стать сильнее после пережитого. Разумеется, она ничего не знает об этом и не узнает, по крайней мере не сейчас.

Итак, моя дочь заставила меня взять себя в руки и изменить жизненную позицию. Мне это удалось, и я бесконечно рада этому. Это была главная битва в моей жизни, и, к счастью, я ее выиграла».