и как можно скорее. Обязательно траурные вуали, повязки и шляпы с широкими полями. Меня ждет суд за наследство, — придумала я, — не хочу, чтобы родственники знали, где я живу.

— Все понял… миссис. Позволите снять мерки? Что именно вам нужно в первую очередь? И какие ткани хотите видеть?

Вот тут я и воспользовалась щедрыми запасами бабули. Сразу заказала по дюжине сорочек себе и Себастиану. Нижние юбки, панталоны, пару ночных рубашек и две дюжины носовых платков. Подмастерье записывал, радостно блестя глазами.

— Платья из серой шерсти, мистер Финн, с различными отделками. Четыре штуки. Два черных. Одно атласное, без украшений. Только ткань и фигурные драпировки. Второе бархатное – без украшений, с пышными рукавами. Для каждого платья шапочку-джульетку с густой траурной вуалью. Перчатки. Несколько бархатных и атласных лент для прически. Маски для дурной погоды и поздних возвращений домой. Туфельки. Ботинки. Чулки и корсеты. Прошу все это закупить вас. Я не могу выходить из дома, не хочу привлекать внимание родственников.

Портной кивал, скользя по мне мерной лентой. Потом он так же тщательно обмерил Себастиана. Блондин наблюдал за всем безучастно, но я не давала ему провалиться в меланхолию – дергала, спрашивала его мнение о фасонах галстуков и шляп. Он растерянно моргал, но выныривал из своих невеселых мыслей.

Мистер Финн, конечно, видел, что с нами все неладно – семинарист дергался при попытке его обмерить, я вообще не вставала с кресла – от слабости кружилась голова, да и кто на этих улицах заказывает разом целый гардероб?

К тому же ткань, которую недовольная миссис Лидия вынесла из кладовой, была высочайшего качества, что тоже разрушало нашу легенду о бедных провинциалах, прибывших поживиться столичным наследством.

Но мне на это было плевать. Я нащупала слабое место портного – он мечтал шить для знати, пусть тайно. Его честолюбие подогревали батист, тонкий шелк и кружева, которыми я попросила отделать белье. Да, мы вне закона. Мы ожившие мертвецы, но это не значит, что я откажусь от бантика на нижней юбке или от хорошего корсета!

Когда портной ушел, я так устала, что не было сил дойти до кровати. Хлопотливая экономка немедля принесла подносы с чаем и закусками прямо в гостиную. Я пригубила бульон, надеясь, что он вернет мне силы, и бросила взгляд на Себастьяна. Юноша просто смотрел в тарелку, не пытаясь взять ложку.

— Неужели наша почтенная миссис Бриггс пересолила суп? — ехидно спросила я.

Трэвис вскинулся:

— Что? Простите, миледи, я задумался.

— Ваш чай остывает, — напомнила я, — ешьте плотнее. Сегодня нам предстоит выбрать слуг.

— Слуг? — Себастьян явно растерялся.

— Вам понадобится камердинер, — напомнила я.

— Но зачем? — юноша хлопнул великолепными ресницами и посмотрел на меня тревожными голубыми глазами.

— Затем, что вам нужен человек, способный следить за вашим гардеробом.

— Я и сам умею гладить рубашки, чистить сукно и стирать…

— Вы научились этому в семинарии? — спросила я, принимаясь за яйцо всмятку.

— Конечно. Нам позволяли отдавать в стирку белье лишь раз в месяц, а одежды выдавали мало, вот и пришлось всему научиться.

Я покивала, вспоминая школу для юных леди в Портсмуте. Нас тоже учили стирать и крахмалить воротнички и манжеты, утюжить передники, подшивать юбки и латать чулки. Директриса школы уверяла нас, что хорошая жена и мать должна уметь все делать сама. В принципе, все эти знания и умения пригодились мне на службе у принцессы… Но не будем вспоминать Двор. Пока это слишком больно.

— В любом случае вы сейчас так слабы, что помощь вам не помешает. Портной обещал уже к вечеру доставить первый траурный комплект, вам нужно будет его примерить и решить, как спрятать ваше лицо, чтобы вас не узнали.

— Примерить? Спрятать? Зачем?

— Завтра похороны графини Верден, — ровным тоном ответила я, аккуратно разделывая ножом кусочек курицы. — Мы пойдем туда.

— На… ваши похороны?

— Да. Я хочу отомстить своему мужу. И кое-что забрать из особняка.

Мальчик наивно хлопал глазами, и это вывело меня из себя!

— Неужели ты думаешь, — почти прошипела я, — что я пришла в дом мужа в одной юбке? Мое приданое было больше, чем состояние Верденов на тот момент!

Себастьян потупился. Я немного поутихла. Парнишка не виноват в том, что ничего не знает о Дворе и его интригах. Я ведь тоже ничего не знаю о семинариях. Взяв себя в руки, я продолжила уже куда спокойнее:

— Сразу после свадьбы ее высочество пригласила меня стать ее фрейлиной. Это не принято. Сначала молодой жене дают возможность родить наследника, но леди Амалии было одиноко среди престарелых дам ее матушки, поэтому она уговорила меня поступить на службу сразу. Поверь, это было непросто. Фрейлины дежурят сутками и всегда должны быть бодры, веселы и готовы развлечь хозяйку. А еще нам приходилось разбираться в интригах, знать все сплетни Двора… А, — я махнула рукой, — за эти шесть лет я много сделала для семьи Верден. И теперь хочу увидеть и услышать все, что обо мне говорят. Может быть, эти слова успокоят боль в моем сердце…

Себастиан вскинулся. Кажется, он надеялся, что высокопарные речи утешат меня, и я забуду про месть, но нет. Я собиралась на похороны не только за памятными безделушками. У меня был план. И я собиралась воплотить его в жизнь. К сожалению, мое состояние не позволяло мне действовать в одиночестве. Этот красивый юноша нужен мне так же, как и я ему…

Глава 6

Мы едва успели перекусить, как в дом на Зеленой улице явился доктор Либб. Он выглядел встревоженным, но не стал пугать меня и сразу изложил проблему:

— Миледи, сегодня ночью я проводил анатомический сеанс в госпитале…

Я вздрогнула и выпрямилась – привыкла встречать неурядицы с прямой спиной.

— После сеанса подошли стражники и потребовали вернуть ваше тело. Даже деньги обратно принесли.

У меня кровь застыла в жилах, но доктор тут же вскочил и сунул под нос склянку с нюхательной солью:

— Спокойно, миледи, все хорошо! Я приказал Крюмсдалю подобрать тела в мертвецкой, и он отлично справился с заданием. Поскольку тела были использованы для анатомического театра, лица пострадали, так что никто не смог бы их опознать. Стражники забрали только “ваше” тело. Молодым человеком никто не интересовался.

Я выдохнула и ломким голосом спросила:

— Значит,