Я невольно повторила имя того, кто отправил меня на смерть за отказ.

О, сработало! В красивых медовых глазах промелькнула тень эмоции.

— Приказ отдал герцог, а передал меня стражникам мой собственный муж.

Я замолчала, вновь переживая тот момент. Это ведь случилось не во дворце – там я могла успеть к принцессе, чтобы просить ее о заступничестве. Нет, люди герцога дождались, пока меня отпустят на выходной, и забрали меня прямо из столичного особняка Верденов. А муж сам проводил их ко мне и издевательски комментировал, когда меня повели к выходу.

— Что было в темнице, вы и сами знаете, мы с вами встречались в коридорах…

При воспоминании о подвалах и палачах мой невольный гость совсем спал с лица.

— Только я там потеряла не только имя и честь, но и ребенка.

Голос мой звучал скрипуче, я еще не нашла в своем сердце места, где смогла бы оплакать нерожденного.

— Так что предлагаю не пытаться покончить жизнь на полу мой гостевой комнаты, а взять себя в руки и… отомстить.

— Отомстить? Кому? — глаза молодого человека снова стали тусклыми.

— Тому, кто заставил нас встретиться в том подвале, — криво усмехнулась я, — герцогу Дерринжеру!

— Да я его видел один раз, когда он приезжал в наш колледж…

— И что-то ему сказали? — поинтересовалась я, замечая, что гость все же выпрямился и теперь выглядит более живым.

— Ему – нет. Один из сопровождавших его свитских подошел ко мне после службы. Сказал, что герцогу понравился мой голос, и он хотел бы слушать его каждый день в своей спальне…

Голос Себастьяна сорвался, а я понимающе усмехнулась: развратность королевского дядюшки стала притчей даже при Дворе.

— Вы отказали и уже к вечеру угодили в подземелье?

— Да, так и было. Туда тоже приходил тот придворный. Что-то говорил, обещал, угрожал, но я его плохо слышал. У меня так бывает: когда волнуюсь, полностью пропадает слух.

Я прищелкнула языком – дурная привычка, за которую гувернантка больно била меня по губам, но поделать с ней ничего не смогла. Мальчик наверняка слышал немало гадостей за свою жизнь, и такая особенность – терять слух – это благословение Божье. А вот мне приходилось все это выслушивать и улыбаться. Приличная леди не может себе позволить быть хмурой, усталой или раздраженной. Только милая улыбка и потупленные очи. Легкая походка и безупречный внешний вид. И каждую минуту помнить, что ты дочь-жена-фрейлина, и по тебе судят о семье, роде и твоей работодательнице.

На миг я снова ощутила на плечах неподъемную плиту долга, а потом вдруг поняла, что темница избавила меня от него! Я теперь никто! Не жена, не мать, не дочь… Я могу стать кем угодно! Мне словно снова стало пять лет, и я рассмеялась под испуганными взглядами слуг.

— Себастьян, — сказала я, оборвав себя, — а кем вы мечтали быть в детстве?

— Что? — юноша моргнул и неуверенно посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Я объясню. Мы с вами умерли. Отпеты и похоронены. Нас нет в этом мире, и это значит, что мы можем стать кем захотим!

Трэвис снова моргнул, не понимая. Я устало махнула рукой:

— Поймешь позже. А сейчас вымойся и поешь. Позволь жизни быть.

Прямому приказу Себастьян не сопротивлялся – ушел за торопливо поставленную Бриггсом ширму, и вскоре там заплескалась вода. Я даже немного позавидовала – то ли потеря крови, то ли длительная голодовка в подземелье делали меня слабой, как котенок, и добрейшей миссис Лидии приходилось меня мыть, поднимать и кутать в простыню.

Зато потом я пила восхитительный куриный бульон с пряными травами и сухарями и спала – долго-долго! В самой настоящей постели, с чистыми, пахнущими лавандой простынями.

Глава 4

На следующий день я проснулась на рассвете. Полежала немного, наслаждаясь зудящим под повязками телом, осторожно потянулась и поняла, что зверски хочу есть. Не хотелось беспокоить миссис Лидию, но… я позвонила в колокольчик, стоящий на тумбе у постели. Минут через десять экономка явилась с подносом в руках:

— Доброе утро, миледи! Я принесла вам завтрак! Сейчас будет горячая вода и чистая сорочка!

Я схватила с подноса кружку с какао и сделала первый – самый вкусный и сладкий – глоток. Внутри разбежалась тепло, и я замерла с легкой улыбкой, прислушиваясь к себе. Да, мне хорошо, тепло, мягко и сладко. А теперь надо поесть, чтобы появились силы.

Миссис Лидия постаралась приготовить завтрак, полезный для желудка. Тут была овсянка, сдобренная сливками и коричневым сахаром, мясо цыпленка, поджаренный хлеб и чашка бульона. Я мелкими глотками выпила бульон, съела кашу, а потом впилась зубами в хлеб, уложив поверх него мясо. И почти стонала от удовольствия, пока экономка разводила в тазу воду.

— Миссис Лидия, — я обратила внимание на покрасневшие от усилий руки женщины, — сегодня я осмотрю дом. Бабушка писала мне, что оставила тут для меня деньги. Как только я их найду – сразу наймите горничных и лакея. Соседям скажете, что я вдова, приехала в столицу улаживать дела с наследством. А Себастьян… мой кузен. Поддерживает меня в моем горе и мечтает поступить в семинарию.

За что я всегда любила мистера Бриггса и его супругу – за тактичность и неразговорчивость.

— Все сделаю, миледи, — покивала миссис Лидия, — а деньги ваша бабушка оставила на счету. Раз в месяц нам переводится пенсия и некоторая сумма на содержание дома. Излишки Бриггс откладывал, так что теперь можно спокойно нанимать слуг.

— Отлично! А что мистер Трэвис? Еще не встал?

— Мистер Трэвис уже проснулся, мистер Бриггс помогает ему подобрать одежду.

— Ах, да! Раз у нас есть деньги, пригласите портного. Скажите ему, пусть принесёт вдовье платье и траурный костюм для моего кузена. Плюс теплые плащи. Обувь придется купить по мерке, чтобы мы могли дойти до лавки сапожника. И обязательно густую вуаль для меня и старомодную шляпу с широкими полями для мистера Трэвиса!

Завтрак меня подкрепил. Я умылась, нацепила капот миссис Лидии и отправилась осматривать дом, осторожно придерживаясь за стены.

Рядом с хозяйской спальней нашлись гардеробная и кабинет. На полках рядом с зеркалом нашлось несколько штук тонкого полотна, узкие полоски тесьмы и кружев. Отдельно лежали ткани для блузок, юбок и платьев. Я поразилась предусмотрительности моей бабули –