В его плечо будто впились раскаленным железом маленькие дьяволята или, возможно, в его случае — Божьи угодники. На мгновение виконт зажмурил глаза, а когда снова открыл, перед носом уже появилась чашка чая. Саймон потянулся к ней и замер, уставившись на свою голую руку. На пальце отсутствовал перстень с печаткой. Разбойники украли его кольцо.

— Чай свежий, уверяю вас, — неправильно истолковала колебания раненого Люси.

— Премного благодарен. — Голос прозвучал слабо, и это смущало. Руки тряслись. Когда же Саймон взял чашку, то не услышал привычного звяканья перстня о фарфор. Виконт Иддесли не снимал кольцо с самой смерти Итана.

— Проклятье.

— Не беспокойтесь. Я подержу ее для вас.

Тон ангельского создания был ласковым, тихим и интимным, хотя о последнем она, наверно, и не подозревала. Слушая ее голос, можно было предаться отдохновению, унестись прочь и позволить тревогам утрястись как-нибудь самим собой.

Опасная женщина.

Саймон проглотил тепловатый чай.

— Вас не очень затруднит написать для меня письмо?

— Конечно, нет.

Она поставила чашку и отступила под защиту своего кресла.

— Кому мне следует написать?

— Думаю, камердинеру. Меня, пожалуй, поднимут на смех, если побеспокою кого-то из знакомых.

— А это, конечно, недопустимо. — В ее голосе послышалось веселье.

Виконт внимательно взглянул на собеседницу, но широко распахнутые глаза смотрели на него совершенно невинно.

— Рад, что вы понимаете, в чем загвоздка, — сухо заметил Саймон. На самом деле его больше беспокоило, как бы враги не прознали, что он все еще жив. — Мой камердинер сумеет доставить сюда самые необходимые вещи, вроде чистой одежды, коня и денег.

Она отложила в сторону все еще открытую книгу.

— Как его зовут?

Саймон наклонил голову, но из этого положения не смог рассмотреть, что там, на книжной странице.

— Генри. Кросс-роуд, двести семь, в Лондоне. Что вы писали прежде?

— Простите? — Глаз она не подняла.

Вот досада.

— В вашей книге. Что вы писали?

Люси замешкалась: перо застыло в воздухе, но все же голова ее осталась склоненной.

Саймон продолжал придерживаться легкомысленного тона, хотя любопытство виконта возросло сверх меры.

Мисс Крэддок-Хейз молчала, пока не закончила выводить адрес, потом отложила листок в сторону и взглянула на собеседника:

— Вообще-то, я делала наброски.

Потом потянулась за открытым фолиантом и положила на колени своего подопечного.

Левую страницу заполняло множество эскизов, одни крупнее, другие мельче. Несущий корзину сгорбленный человечек. Голое дерево. Ворота с поломанной петлей. Справа же имелся единственный набросок спящего мужчины. Саймон узнал себя. Смотрелся он не лучшим образом, учитывая повязку и прочее. Но что за странное чувство — знать, что эта мисс художница наблюдала за ним, спящим.

— Надеюсь, вы не против, — сказала она.

— Совсем нет. Рад принести хоть какую-то пользу. — Саймон перевернул страницу назад. Здесь некоторые из рисунков были раскрашены акварелью. — Хорошо исполнено.

— Спасибо.

Саймон невольно улыбнулся — так уверенно прозвучала ее реплика. Большинство дам изображают ложную скромность, когда хвалят любые их успехи. Мисс Крэддок-Хейз же и не думала сомневаться в своем таланте. Иддесли перевернул еще страницу.

— Что это?

На этой странице красовалось дерево, запечатленное во все времена года: зимой, весной, летом и осенью.

На щеках ангела снова расцвели розы.

— Это предварительные наброски. Для молитвенника. Я хочу подарить его миссис Харди из нашей деревни. Ко дню ее рождения.

— И часто вы этим занимаетесь? — Зачарованный, Саймон листал дальше. Перед ним представали не какие-то бледные рисунки скучающей дамы. На этих эскизах кипела жизнь. — То есть иллюстрируете книги? — Его мозги бешено заработали.

Мисс Крэддок-Хейз пожала плечиками:

— Нет, не часто. Рисую только для друзей.

— Что ж, пожалуй, я тоже предложу вам работу. — Виконт поднял взгляд, чтобы увидеть, как она раскрыла рот. И продолжил, прежде чем леди успела указать на то, что сам он не входит в список ее друзей: — Проиллюстрировать книгу для моей племянницы. — Она закрыла рот и подняла брови, молча ожидая продолжения. — Разумеется, если вы не возражаете развлечь раненого.

Бессовестный ход. Но по какой-то причине ему было важно, чтобы она согласилась.

— Какую книгу?

— О, думаю, сказку. Беретесь?

Она вернула себе альбом, положила на колени и медленно открыла чистую страницу.

— Итак?

О боже, вот теперь он в своей стихии, и в то же время Саймон почувствовал, что ему нестерпимо хочется рассмеяться в голос. Как же давно он не ощущал такую беззаботность. Виконт поспешно обвел взглядом комнатку и наткнулся на небольшую, вставленную в рамку карту, висевшую на противоположной стене. По краям картины резвились морские змеи. Саймон улыбнулся, глядя в глаза художнице, и произнес:

— Сказка о Змеином короле.

Взгляд мисс Крэддок-Хейз упал на его губы, но тут же поспешно взметнулся вверх. Улыбка Саймона стала шире. Даже ангелов можно соблазнить.

Впрочем, она лишь выгнула бровь, глядя на него.

— Никогда такой не слышала.

— Что удивительно, — с легкостью солгал он. — Я ее очень любил в свои юные годы. Так что сказка эта навевает нежные воспоминания: словно я вновь подпрыгиваю на коленях у моей старой нянюшки, сидящей у огня и пугающей нас этой историей. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Слушательница послала ему откровенно скептический взгляд.

— Теперь дайте вспомнить. — Саймон подавил зевок. Боль в плече утихла, перейдя в притупленное подергивание, но зато, словно в отместку, сильнее заныла голова. — Давным-давно… Так ведь принято начинать все сказки?

Леди на помощь не пришла. Она просто устроилась в кресле поудобнее и приготовилась наблюдать, как он будет строить из себя дурака.

— Жила-была одна девушка. Жила она очень бедно, и пасла та девушка королевских коз. И была она круглой сиротой — никого у нее в целом свете не имелось, не считая разве что коз, которые, надо сказать, воняли.

— Козы?

— Они самые. Король же обожал козий сыр. А сейчас тише, дитя мое, если хочешь услышать дальше. — Саймон откинул назад адски болевшую голову. — Звали ее Анжелика, если кому интересно, — пастушку, то есть.

На сей раз его слушательница просто кивнула. Потом взяла перо и начала что-то набрасывать в альбоме. Поскольку Саймон не мог видеть страницу, он не знал, рисует ли она картинки к его выдумке или что другое.

— Каждый день Анжелика трудилась от первых проблесков зари до заката солнца и не видела никого, кроме коз. Королевский замок стоял на вершине скалы, а пастушка жила у подножия, в убогой маленькой хижине. Если Анжелика смотрела далеко-далеко вверх, за отвесные скалы, за ослепительно белые стены замка на башни, то иной раз могла мельком заметить кого-то из тамошних обитателей, в красивых нарядах и драгоценностях. И очень-очень редко ей удавалось увидеть самого