самый лучший Вуз страны, но когда моя учеба опустилась с хорошей на среднею, она стала ругаться… — мне не просто было проговаривать эти строки. Идеальным для меня вариантом в этой ситуации было просто не говорить об этом и сменить тему, но было уже слишком поздно, ведь прервать рассказ было бы, как минимум, не уважением к Паше, — она почти каждый день проверяла мой дневник, и если видела хоть одну тройку, то начинала меня долго и нудно отчитывать на более высоких тонах, а иногда и просто орала. Под конец, она уже просто начинала меня оскорблять, как не оскорбляет даже самый креативный задира в школе. В те моменты я чувствовала стыд и чувство собственной ущербности. Казалась, что я не от мира сего, что я отброс общества, что — закончив свой оправдательный рассказ, я посмотрела в лицо Паши. Оно было добрым. У него всегда было доброе лицо в моменты, когда меня надо как-то поддержать. С учетом моего постоянно меняющегося настроения, могу предположить, что он может уже искусственно делать такое лицо.

— Не стоит этого стыдиться, Даш. Всякое в жизни бывает, — Паша посмтрел мне в глаза. Этот добрейший и понимающий взгляд, в сумме с его словами, сильно успокаивали мою нервную систему, — не нужно делать из такого пустяка великую проблему. Ну и не поняла еще куда будешь поступать, но и хрен был с ним! Че переживать та из-за этого? Тем более не с абы кем говоришь, а со мной, — он медленно и плавно опустил свою тяжелую, но такую нежную руку мне на голову. Хоть это и выглядело как-то по-детски, но от этого менее приятным это действие не становилось.

— Я тебе поражаюсь… Ты как будто ко мне в голову залез и увидел то, что сейчас хочу услышать…Спасибо… — я чуть ли не плакала от того, что у меня есть такой замечательный друг.

— Я просто сказал, как оно есть, — сказал Паша, непроизвольно пажав своим широкими плечами. Даже тут он пытался меня поддержать, при этом в его словах чувствовалась искренность, я чувствовала, что он действительно думает так, как говорит, и это теплило мою душу даже сильнее, чем его слова. Хотя конечно, если бы он говорил искренне обо мне гадости, то мне бы вряд-ли это понравилось…

Паша полностью погасил мои негативные эмоции. Настроение после его терапии заметно улучшилось. Мне вновь захотелось идти развлекаться и радоваться, а также наслаждаться компанией Пашки, хотя его компанией я хотела бы наслаждаться и с плохим настроением. Паша — это словно реинкорнация Ромки. С ним также интересно проводить время в любом месте, в любое время, в любых обстоятельствах. А уж поверьте, составлял он мне компанию в самых не подходящих местах и не тех обстоятельствах, но мне было с ним все равно интересно. Удивительный Рома человек и Паша такой же. Было ощущение, будто бог когда создавал меня, решил злобно пошутить, закинув меня в это захолустье и к такой матери, но после все же отнесся с пониманием и дал друзей верных.

****

Диалог с Пашей, как и всегда, сильно укоротил время нашего пути для моего восприятия. Перед нами стояла та самая улица, вызывающая только теплые чувства. Все те же выложенные буквой «Г» дома, в каждом из которых горел свет, и светились разноцветные гирлянды. Все те же гаражи по другую строну, откуда разносился звук попсовой музыки и дым от мангалов с вкусным мясом. И все та же старая безлюдная площадка, посреди этих баррикадных стен.

Одно лишь меня напрягала — дряхлый старый домишка, в котором уже как несколько недель ни горел свет, ни текла вода, ни тлел уголь в печки бани. В связи с смертью Ромы, его мать-одиночка больше не могла терпеть это места, поэтому и съехала к чертовой матери с этого дома, и перебралась в Иркутск. Только не было понятно, на что она там живет, ведь жили они не богато, а дом она продать так и смогла, ни нашлось людей желающих купить дом в этой деревни, да и кто купить уже почти развалившийся дом.

Бурные воспоминание нахлынули на меня…Опять… Было невероятно сложно жить с этими постоянно всплывающими кадрами из жизни недавней. Не хватало мне Ромы, слишком уж сильно я привязалась к нему. Я вспоминала его хотя бы раз на дню, и каждый раз настроение мое от этого падало, благо во сне хотя бы не приходит. Хоть у меня и есть человек, который почти точная его копия, все же Пашка Рому не заменит.

— Ты чего? — задал вопрос Паша.

— Да так…Рому вспомнила… — речь моя была наполнена печалью и тоской, — Гляжу я на его бывший дом, запустивший и уже почти развалившийся и как-то аж плакать охота…

— Опять этот Рома… Да уж, тяжко тебе приходится, ну ничего, через полгодика легче должно стать, а после года так и вовсе, будешь его уютными вечерами только добрым словом вспоминать и все. Без грусти и слез…

— Да… Ты прав, наверное… — неуверенно пролепетала я. Его слова в очередной раз подбодрили меня, — слушай, а давай снеговика слепим?

— Шутишь, что-ли? — озадаченно спросил меня Паша, — он ж нелипкий совсем…

— Да ладно тебе! Хоть попытаемся! — внезапный прилив энергии наполнил мое тело, дав сил для веселого восклицания.

— Эх…Как скажешь.

Мы пошли вглубь этой улицы. Нужно было дойти до ее середины, там есть небольшая дорожка, по которой можно допрыгать до площадки. В других местах слишком много снега. Скорей, можно было бы утонуть в тех местах, хоть в снегу, хоть в воде, в которую этот снег позже превратиться.

Шли мы как-то молча, несмотря на мое вновь изменившееся настроение. Неужели у нас кончались темы для разговоров? Быть такого не может… «Паша же был точной копией умершего друга, он не может не знать, что сказать дальше!» — подобные мысли юлой крутились у меня в голове. Но все же, Паша молчит… Мой взгляд непроизвольно опять упал на проклятый старый дом Ромы. Казалась, будто он вот-вот и выйдет из-за двери, окликнет меня и помашет рукой, в то время как резво побегу навстречу своему счастью. Мне кажется, что я совсем потеряла смысл своего существования после смерти Ромы, и не спасет меня от этого уже ничто, даже такой замечательный человек рядом со мной.

Идя за Пашей по узкой тропинке, я думала о смысле своего существование. Хотелось дальше жить, радоваться, встречать закаты и рассветы, но тот факт, что Рома погиб, словно тянул меня на дно