— Сегодня днём на полигоне отходов нашли использованную спецугу. Кто-то второпях прикопал её прямо у забора, — ответил Максвелл. — Она используется для выхода в Мёртвую зону, такие комплекты все до единицы должны быть учтены, — он повернулся с Дэмиану. — Надо проверить сроки эксплуатации и сроки списания, лучше вручную. Нагрузи этим стажёров, Левицки там, кто там ещё у тебя есть…, — он неопределённо махнул в сторону опенспейса. — Белл, Мэй и Притчера завтра с собой в рейды, покажи им, что и как у нас делается. Свободны, ребята. А ты останься, — он указал на меня, — обсудим график проверок.

Я перевела взгляд на Дэмиана, когда он поднялся из-за стола. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх, в глазах промелькнуло обречённое смирение. Я вспомнила его признание, сказанное словами Дебби Левицки, и поспешила отвести взгляд. Браунинг смирился с поражением. В груди загрохотало, и я усилием воли попыталась вернуть себя в рабочее состояние. У нас чёртова куча дел.

— Браунингу удалось вытащить фотографии, — я развернула к нему коммуникатор.

Максвелл долго вглядывался в изображение, и с каждой секундой его лицо всё больше мрачнело. Мои же мысли неслись так стремительно, что я не успевала ухватить ни одну из них за хвост. Фото, спецобмундирование, сбои щитов — всё это казалось мне взаимосвязанным. Надо сесть и подумать, а ещё лучше подключить к этому Браунинга и устроить мозговой штурм — я знаю, он точно нашёл бы взаимосвязь там, где я её не вижу, и да, он прямо сейчас гонял весь свой отдел по этой теме, а я чувствовала себя не у дел. С другой стороны после вчерашней встречи я не знала, как себя вести с ним — шаткий мостик дружбы и доверия, который протянулся между нами, надломился под грузом неозвученных чувств. Мы не можем откатиться назад, к статусу просто коллег, а движение вперёд для меня равнялось шагу в неизведанные докатастрофные джунгли, полные хищников и ядовитых растений. Только сейчас я поняла, что Браунинг вдруг стал очень важен мне, важен не только, как эффективный коллега, но как товарищ, друг, с которым у меня установилось удивительное взаимопонимание. А я ведь уже почти забыла, что такое дружба.

— Я отправлю это Хоуп сегодня же, — хмуро и зло проговорил Максвелл.

Я кожей чувствовала, как его раздирает ярость по отношению к бывшим соратникам, допустившим вопиющую халатность, а, может, даже вступившим в сговор с неизвестной нам целью. Мне хотелось поддержать его, но лучшее, что я могла сейчас сделать — уйти.

Я вернулась домой за час до сирены. Скинув ботинки и плащ в прихожей, я сразу же направилась в душ, под кипяток. Мне снова было холодно. Растирая спину мочалкой, я мысленно прикидывала, где может быть обогреватель, в шкафу или кладовке — осенняя, промозглая ночь обещала быть холодной, а центральное отопление было регламентировано чёткими сроками.

Даже сквозь шум воды я слышала надрывный скулёж Хельги за стенкой — собака охрипла, видимо, скулила весь день. Выкрутив краны, я наспех вытерлась, надела тёплую домашнюю одежду, замотала волосы в тюрбан и вышла на площадку.

— Миссис Хэнли?

Я постучала в дверь. Мне не ответили. Я нажала на звонок и прислонила ухо к двери, надеясь услышать шаркающие шаги соседки, но я не услышала никого, кроме спаниэлихи — собачий плач стал чуть тише, видимо, она испугалась моего голоса.

— Миссис Хэнли, вы дома?

Идти ей было некуда, у неё когда-то были двое детей, которых забрал токсин ещё двадцать лет назад во время одной из вспышек. До начала комендантского часа оставалось двадцать пять минут, вряд ли она рискнула бы выйти.

Ослабление поля щита было совсем недавно — эта мысль больно ударила меня под дых. Старики уязвимы даже при малейшей концентрации токсонита в воздухе, а я не могла со стопроцентной уверенностью сказать что старушка Хэнли не выходила в тот день из квартиры.

Я бросилась обратно к себе. Скинула с головы полотенце, замотала мокрые волосы в тугой пучок. Сунувшись в кладовку, достала спецкостюм. У меня, как у инспектора Подразделение Отдела по борьбе с последствиями Катастрофы, были полномочия на вскрытие жилых помещений при любом подозрении на заражение. Я своим правом воспользовалась — тонкое сверло прошило замок, и дверь поддалась. Испуганная Хельга нырнула под софу, и я, проследив направление её побега, тут же бросилась в ванную. Миссис Хэнли лежала на полу в неестественной позе, с раскиданными руками и ногой, вывернутой наружу. Она не подавала признаков жизни.

В спецкостюме было не развернуться, я старалась двигаться максимально осторожно, чтобы ненароком не повредить ткань: вероятность заражения токсонитом, как причину смерти отвергать нельзя, несмотря на то, что характерные признаки заболевания — синюшность конечностей, рвота и пена у рта — отсутствовали. Миссис Хэнли была мертва уже около суток — трупные пятна при надавливании больше не бледнели, белки приоткрытых глаз приобрели жёлтоватый оттенок, лицо посерело, а черты заострились.

Я вышла из ванной, взглянула на окно, запыленное и мутное. Сделала шаг в комнату, встала на колени у софы, попыталась вытащить оттуда Хельгу. Безрезультатно. Прошаркав через квартиру на площадку, я затворила дверь и прижалась к ней спиной.

Взвыла сирена. Звук пронзил меня острой спицей. На лбу выступила испарина, а руки затряслись, словно с похмелья. Только сейчас я услышала, как грохочет у меня сердце. Я работала. Я была в двух шагах от собственной квартиры, но я была на работе — она настигла меня и здесь. Она настигла мою старую соседку, к которой я привыкла, как привыкла к холодным простыням и завыванию сирены по утрам, к шуршанию колёс патрульной машины и курьеру на велосипеде, проезжавшему мимо моих окон каждое утро. Я видела у неё на столе остатки рагу, которое я привезла ей из супермаркета пару дней назад… Я была растеряна. Миссис Хэнли, как же так?

Я снова вошла к ней, поискала телефон. Стационарный кнопочный аппарат нашёлся в прихожей на журнальном столике. Я набрала номер дежурного — нужно вызвать сюда лаборантов, чтобы взять образец тканей.

Через полчаса к моему дому подъехала спецбригада и полиция, на углу остановилась серая труповозка-утилизатор — в зависимости от результатов анализа миссис Хэнли поедет в городской крематорий или на утилизацию токсичных отходов. Нам уже давно не до сентиментов. Насколько мне известно, у неё не было никого, кроме Хельги, некому отдать её прах.

Лаборанты вызвали службу надзора — их белая машина с эмблемой в виде отпечатка собачьей лапы на капоте стояла через два дома отсюда, на безопасном расстоянии. Все ждали результатов анализа.

— Инспектор, это вас.

Я сидела на подножке спецмашины, когда один из техников, облачённый в точно такой же спецкостюм, как у меня, протянул мне коммуникатор в воздухопроницаемом чехле. Я поднесла его к слуховому динамику.

— Белл, ты в порядке? — голос в трубке принадлежал Максвеллу. Я мельком взглянула на циферблат. Время приближалось к десяти. — Где твой чёртов комм?!

— Дома забыла. Я в норме, — устало и слишком безразлично для ситуации ответила я. — Ты на работе ещё? Время уже…