Старший инспектор отключил связь, и я мысленно обрадовалась тому, что буду загружена, а, значит, ненужным мыслям в моей голове не будет места.

Перед отъездом в Седьмой район я ещё раз проверила текучку: стажёры были оформлены — каждому следовало подписать договор о неразглашении, со стороны полиции было тихо, техоснащение было в порядке, щиты функционировали нормально. Я ещё раз открыла вчерашнее фото — ничего не изменилось, галлюцинация не исчезла, неизвестный мужчина всё ещё стоял у берега океана, и волны едва не омывали ему ноги. Предстоящее совещание должно стать богатыми на события.

Предупредив Уилсона о выезде — на проверки инспекция обычно всегда выезжает в сопровождении, Уилсон выделял на это пару своих ребят — я спустилась пообедать. За соседним столиком, спиной ко мне сидела Дебби Левицки. Она не заметила меня, что-то самозабвенно набирая на телефоне. Я увидела в зале ещё двоих из отдела аналитики и компанию из технического. Никому не было до меня дела, я была несказанно счастлива этому. Попросив у официантки печёный картофель и жульен из курицы, я последовала примеру Левицки и уткнулась в коммуникатор, листая последние сводки аналитиков. Сводки касались миллиона разных вещей: от экономики до настроений в обществе, и, находя внизу того или иного документа визу Браунинга, я в тревоге поднимала глаза на вход, опасливо ожидая, что он вот-вот материализуется в дверях и снова подсядет ко мне за стол. Я понятия не имела, как с ним теперь разговаривать. Складывалось ощущение, что наши с ним отношения словно неслись кубарем с горы, и каждый раз я думала, что вот он стоп, где я могу перевести дух, подумать, привыкнуть, как снова происходил какой-нибудь сдвиг, форс-мажор, к которому я абсолютно не была готова.

Браунинг не материализовался, но Дебби, подняв голову и увидев меня, тут же вскочила со своего места и устремилась ко моему столу.

— Привет, Флоренс, прости пожалуйста, я не помешаю?

Она уселась напротив меня. Её большие, детские глаза были заплаканными, а лицо чуть припухшим, будто она не спала полночи. Всегда радостно-возбуждённая, сегодня она давила из себя улыбку. Я не отказала ей, прикидывая в голове, как бы тактично спросить у неё, в чём дело. Хотелось надеяться, что это не Уилсон допекает её своими домогательствами.

— Извини, что я на тебя всё это вываливаю, просто мне тут вообще больше не с кем поговорить. В отделе одни мальчики почти, а женщины меня не особо воспринимают всерьёз… — Каюсь, я тоже не воспринимала её всерьёз, радовало только то, что я гораздо умелее многих скрывала это. — Я вчера пригласила Дэмиана поужинать. В «Лайм», — зачем-то уточнила она, хотя я и так поняла это.

Я поняла ещё вчера, что Браунинг до поездки ко мне был в этом заведении и теперь узнала, с кем. Меня накрыло волной чувство стыда и досады, а после к ним присоединилась и злость. Я тут едва ли не крышей еду от переживаний, а он работает на два фронта? Чёрт, ну и дерьмо.

У меня пропал аппетит, и я почти не слышала, что щебечет там себе Дебби, делая большие, круглые и заплаканные глаза пока фраза «…принадлежит другой», случайно не врезалась мне в слух.

— Прости, Дебби, я задумалась. Повтори, пожалуйста.

Левицки недовольно-обиженно сдвинула брови, но повторила.

— Он сказал мне: «Извини, Дебби, ты чудесная девушка, но моё сердце давно занято. К сожалению моё чувство безответно, поэтому я хорошо тебя понимаю», представляешь?! — она смахнула рукой слезу с длиннющих ресниц, а я подавилась водой. Я так долго кашляла, что изумлённая Левицки подскочила ко мне с намерением похлопать мне по спине. Я вдруг испугалась, что она надаёт мне по лицу.

— Спасибо-спасибо, — перемежая кашель сдавленными вскриками, я замахала руками. — Уже прошло, всё.

Спрятав глаза в стол, я принялась вытирать салфеточкой брызги, попутно стараясь унять дрожь в руках.

— Чудовищно несправедливая жизнь, чудовищно, — вздохнула Левицки. — Он был таким искренним… Я даже злиться на него не могу, — Левицки вздохнула ещё глубже. — Он мне шанса не дал. Что же там за идиотка такая?! — воскликнула она в пустоту и я, наконец, подняла на неё глаза, только сейчас целиком и полностью осознав то, что речь шла обо мне. Браунинг сбежал со свидания с ней ко мне. Он озвучил свои чувства, не называя имён и не представляя, что Дебби слово в слово донесёт его речь до меня. А, может так и было задумано, ведь Браунинг — та ещё заноза с процессором вместо мозгов! Нет, он не мог знать, что Левицки считает меня своей приятельницей, если только та сама не разболтала о нашей с ней единственной совместной пробежке… А, может, я все это придумала, и у него совсем другая боль — какая-нибудь школьная подружка или… От переизбытка информации у меня разболелась голова, надо бы переключиться. Я всерьёз задумалась об отпуске, который раз за разом предлагал мне Максвелл, как о способе сбежать.

— Мне жаль, Дебби, — охрипшим от кашля голосом произнесла я. В груди болело от натуги. — Слушай, что ты думаешь насчёт Уилсона?

Она вопросительно взглянула на меня.

— Если уж мы о неразделённых чувствах говорим… — намекнула я. Взгляд Левицки прояснился, блеснул искрой интереса. — Он хороший парень, правда. Ты могла бы дать ему шанс.

Дебби хмыкнула, покрутила браслет на запястье. Воспряла духом. Она наконец-то становилась похожа на саму себя — чуть взбалмошную и лёгкую, это радовало, а то я уже начинала за неё волноваться. Странно, я поймала себя на мысли, что проникаюсь к ней тёплыми чувствами.

— Он не в моём вкусе… не знаю… — она вздохнула, сложила на груди руки. Смотрелась она при этом забавно, будто пирожное не могла выбрать в супермаркете.

Браунинг тоже никогда не был в моём вкусе, и я не понимала, отчего меня сейчас так трясло в какой-то безотчетной, глупой, детской эйфории.

Мы добрались до Седьмого района к двум часам дня. Чем ближе мы подъезжали к месту назначения, тем сильнее меня накрывало чувство дежавю. Я уже была здесь. Именно там, у закутка, обнесенного драной рабицей, с тремя ржавыми мусорными баками внутри я устроила драку. Спустя время я вдруг поняла, что эта драка была для меня своеобразной терапией, отчаянным выплеском адреналина, словно жизнь с Патриком научила меня всегда быть «в тонусе», и я просто отвыкла жить в покое. Нэлл объясняла это повышенной выработкой кортизола, и понадобится время, чтобы всё пришло в норму. В этот раз я была с ней согласна — в тот вечер я просто не могла себя контролировать, сейчас же я чувствую себя вполне здраво, эксцессов не будет.

Бар уже был открыт. Я попросила ребят оставить машину на противоположной стороне дороги чтобы не светить эмблемой, и зашла внутрь в качестве обычного посетителя. Невооруженным глазом я заметила, что рассадка здесь слишком плотная: за одно это их следовало прилично оштрафовать. Ультрафиолетовая лампа работала только над барной стойкой и светила еле-еле, над столиками они были выключены: я надеялась, из-за того что не было посетителей, иначе это не бар, а рассадник. Я заказала у хмурого бармена холодный чай, но, конечно же, не стала его пить. Повозив по дну ложкой, я отправилась в уборную. Внутри стояла вонь застарелой мочи. И антисептика там действительно не было. Вопиющая беспечность. Я набрала ребятам сообщение, пора приступать.