Юноша хотел объяснить, что Агравейну не доверял: насильный попутчик — друг ненадежный, но радость первой настоящей победы улетучилась, и разом заговорили усталые мышцы, отбитые ребра, спина, а красота лиственного пожара поблекла.

Гарет пробуравил взглядом согнутую спину, ухмыльнулся злорадно.

Агравейн с кряхтением забрался в седло, шумно выдохнул. Оруженосец подъехал с озабоченным выражением лица:

— Господин, похоже, не надо голову ломать, куда поехать. Едем в Кэрлеон?

Агравейн смерил оруженосца уничтожающим взглядом, улыбнулся кисло:

— Ну вот еще. Мне пора искать богатую купчиху или дочку лорда с обширными угодьями, а не гробить здоровье на бедной службе.

— А… а-а… как же слово рыцаря? — пролепетал оруженосец ошарашенно.

Рыцарь пришпорил коня, залюбовался красотами леса:

— Ты слышал, как я говорил: «даю слово»?

— Н-нет, — ответил оруженосец с запинкой.

— И я нет, — расхохотался Агравейн. — Юнца явно воспитывал какой-нибудь старикан, помнящий времена настоящей чести. Сейчас рыцарей интересует выгодная женитьба и земельный надел, турниры, где можно взять выкуп за поверженных. Эх, чистая душа, — сказал с непонятной тоской. — Но ничего, жизнь научит.

Над шпилем башни кружились хмурые облака. В их складках проворно ползали лиловые змеи молний, лопались с ослепительными вспышками. В небе страшно грохотало, словно Боженька осерчал.

Лиловые сполохи вырывали из ночной тьмы мертвые дома: понуро-серые, с проломленными крышами. Холодный ветер гнал по пустым улицам легкий мусор, постанывая в дырах домов.

Лишь главная башня замка уцелела, протыкала обглоданным пальцем сливовое небо аккурат посредине клубка пепельно-грязных хлопьев, прошитых ветвистыми нитями.

Из окон наверху лился свет, в них виднелась суетившаяся человеческая фигурка. Человек у подножия, глядя на мелькание силуэта, усмехнулся, закрыл глаза.

Каменная кладка сменилась коридором, освещенным настенными факелами. На массивной ручке деревянной двери играли тусклые блики. Дверь бесшумно открыла простор лаборатории, заваленной свитками, книгами, массой диковинных механизмов, колб и реторт.

— Мэйбон, — сказал вошедший с легкой насмешкой, — не надоело носить нелепый халат? Ты в нем похож на женщину. Мужчина должен одеваться как я.

Мэйбон остановился, ладонью пригладил черную бороду, из-под мохнатых бровей недовольно сверкнул глазами.

— Никак не угомонишься, брат? — сказал он спокойно. — Хочешь носить штаны и рубахи, как мужлан, — носи.

Брат чародея выставил руки примирительно, растянув бледные губы, обнажил крепкие зубы:

— Прекрати пикировку, Мэйбон. Я пришел с вестью.

Стекло окна задребезжало от крепких ударов. Мэйбон отвлекся, открыл скрипнувшие створки, и сухой воздух лаборатории разбавило облаком прохлады. Порыв забросил внутрь черный ком: ворон шумно захлопал крупными крыльями, каркнул противно. Птица смяла ткань халата мага железными когтями, нагло потопталась, едва умещаясь на предплечье. Мэйбон напряг мышцы и закрыл окно.

— Что ты говорил? — спросил брата, не обращая внимания на снисходительную усмешку.

— Речь о прислужке нашей доброй королевы, — сказал Эверейн с глумливым смешком. — Она добралась до Кэрлеона-на-Аске и уже едет обратно, заручившись помощью аж одного рыцаря, ха-ха!

Мэйбон внешне остался спокойным. Подошел к стеллажу с колдовскими книгами, легким движением снял верхушку человечьего черепа, служившего подпоркой. Ворон на предплечье оживился, каркнул азартно, в глазах загорелись рубиновые огоньки.

В щепоти колдуна зашевелился черный блестящий червяк, чуть крупнее большого пальца. Мэйбон сжал пальцы — тельце покрылось белой слизью, скользкой, как масло, с противным запахом. Черный шнурок венчала миниатюрная голова, похожая на саламандровую, пламя свечей блестело на крохотных игольчатых зубках.

Ворон стремительно клюнул, закатывая глаза от удовольствия: червяк лопнул в пасти сладким соком. Мэйбон вытащил из черепа-шкатулки второго, скормил пернатому любимцу.

— Не слишком ли — кормить комок перьев личинками гивра? — спросил брат-колдун.

Мэйбон пожал плечами, крышку черепа вернул на место. Довольный ворон пролетел по лаборатории и уселся на полку под потолком.

— От бескрылых драконов пользы мало, — сказал колдун сухо. — А теперь поговорим о главном…

В его взгляде читалась угроза, и брату стало не по себе, он невольно попятился.

— Разве ты не уверял, Эверейн, что решишь проблему? — спросил Мэйбон притворно-ласково.

Брат колдуна сглотнул ком. Сквозь кожу лица Мэйбона проглянул череп со злобным оскалом.

— Мэйбон, я старался, даже спутника отправил на тот свет, но она ушла по реке. Да ты не волнуйся, — зачастил Эверейн, — она ничего не сделает, с ней один рыцарь, неопытный.

Мэйбон шикнул строго, мельком глянув на аппарат на столе — сплетение металлического каркаса, тонких стеклянных трубочек и колб, полных разноцветных жидкостей, — сказал свистящим шепотом:

— Ты знаешь, почему остатки войска Сноудона топчутся на границе?

— Они — трусы.

— Верно, — кивнул Мэйбон. — Но и стая зайцев пойдет вперед под началом льва.

Эверейн вытаращил глаза, сказал, задохнувшись от изумления:

— Это тот щенок — лев? Да он не способен командовать и одним человеком!

— Неважно, — отмахнулся колдун досадливо. — Он символ рыцарства, более благородного и чистого, чем местное. Его появление воспримут как помощь всех рыцарей Артура. А символы, если они способны воодушевить наших врагов, следует уничтожать.

Эверейн помолчал, затем склонил голову:

— Я понял, брат. Защитники Сноудона подмоги не дождутся.

— Уверен? — спросил Мэйбон.

Эверейн вспыхнул:

— Да я прямо сейчас…

Мэйбон с гримасой недовольства тряхнул кистью:

— Про фрейлину говорил так же. Не распыляй силы, покончи с ними одним ударом. Насколько помню, им не миновать Гиблого леса.

Эверейн ответил злорадной улыбкой, в глазах заплясали багровые блики. Мэйбон, оглядев братца, кивнул довольно и внимание обратил на колдовские приборы.

Эверейн шагнул к двери, обернулся, спросил недоуменно:

— Может, объяснишь, зачем согнал к башне тучи? Хочешь пугать неграмотных крестьян дьявольским видом замка?

Мэйбон ответил рассеянно:

— При чем тут?.. Я ставлю опыт. У нас осталось много трупов слуг королевы, вилланов и сервов, попытаюсь что-нибудь сделать с помощью небесной энергии.