— Что же? — заинтересовался Господин Робер, бочком подбираясь поближе к клетке и наклоняя голову словно любопытная птица, увидевшая что-то красивое и блестящее.

«Надеюсь, мой милый, мой великодушный, мой любимый Мишель простит меня за это невольное предательство! — с отчаянием подумала Хлоя, стискивая зубы, чтобы не разреветься в голос. — Иначе мы никогда, никогда не увидим друг друга!»

— Себя, — с вызовом ответила девушка, и господин Робер совершенно по-птичьи всплеснул руками — словно крыльями, — и рассмеялся неприятным, сухим каркающим смехом. — В обмен на свободу я отдам ему себя.

— Это, — плотоядно осклабившись, веско произнес он, — Господин Дракон итак возьмет… сам. А вы думаете, зачем вас везут к нему? Именно затем.

Пока Хлоя рыдала, уничтоженная известием о том, что ей предстоит стать игрушкой для сексуальных утех Дракона, Робер перевел дух и еще раз тайком проверил, на месте ли сопроводительное дарственное письмо. Хорошо, что не проболтался этой плаксе, что именно муж ее отдал Дракону. Слезы слезами, а девчонка, отойдя от первого шока, может захотеть и отплатить коварному супругу, отомстить ему, оставив его без штанов на улице, и сама может отдать Дракону все свои сокровища. А покуда она не знает о гнусном предательстве и свято уверена в том, что муж ее любит и беспокоится о ней, разыскивает, она так ни за что не сделает; если у нее есть надежда на то, что она вернется домой, что ее там ждет любимый муж и прежняя спокойная и сытая жизнь в достатке, она будет о богатствах помалкивать, лишь бы не причинить любимому человеку вреда.

«Как же повести себя наиболее разумно, — размышлял Робер, задумчиво наблюдая за плачущей Хлоей. — Как же заставить ее саму мне все отдать? Нет, жениться — это чересчур. Если Дракон ее натянет пару раз, без особого почтения и оглядки на ее титулы и нежное строение, от нее мало что останется. Зачем мне тогда будет нужна эта девка? Лучше обмануть, вынудить ее это сделать, лестью или угрозами».

— Вероятно, я мог бы что-то сделать для вас, — предложил господин Робер, сделав вид что сердце его смягчилось от вида слез девушки. — Например, покуда вы здесь, в таком незавидном положении, я мог бы стать вашим поручителем и вести ваши дела… передать весточку о вас вашему супругу, ну и какие-нибудь особые распоряжения?..

— Благодарю вас, вы так добры, — с тяжким вздохом произнесла Хлоя.

— Вероятно, я мог бы принести вам больше пользы, если бы был вашим законным представителем, — меж тем продолжал господин Робер вкрадчиво. — Кто знает, как сложится ваша судьба дальше. Вероятнее всего, вам удастся вернуться домой — Господин Дракон не станет настаивать на вашем пребывании у него если вы ему не понравитесь. Проще говоря, н вас просто выгонит прочь. Лишний рот в замке ему совсем ни к чему. И тогда вам придется каким-либо образом добираться домой. Я, как ваш законный представитель, мог бы изъять некую сумму из вашей казны — на ваше проживание и на путешествие по морю, разумеется.

— Благодарю, но этого не потребуется, — с прохладцей ответила Хлоя, с неприязнью глядя на хитреца, пытающегося сладким речами заморочить ей голову. — Достаточно будет и весточки Мишелю. Он все сделает сам. У него достанет и ума, и опыта, чтобы грамотно распорядиться деньгами.

«Достанет! — мрачно подумал Робер, едва не заскрежетав зубами от досады. — Уже достало, уже распорядился — и весьма мудро, надо отдать ему должное! Маленькая жадная дрянь, ее везут непонятно куда, а она умудряется думать о своих делах… Ну, ничего! Думаю, пару визитов Господина Дракона образумят тебя и ты станешь посговорчивее. Да, так; пока что она не представляет, что ее ожидает, а потому так смела. Поговорим позже, милочка — и я не я буду, если ты не отдашь мне все!»

* * *

Первую ночь в замке у Дракона Хлоя помнила плохо.

Она еле могла вспомнить, как ее доставили туда; как долго вели по темным величественным залам с высокими потолками, укрытыми полумраком. В жаркой, наполненной паром купальне всех вновь прибывших девушек молчаливые служанки, похожие на серые тени, отмыли в горячей воде от запаха морской соли. Кожа Хлои, огрубевшая от морского ветра и соленых брызг, снова стала мягкой и гладкой, зарозовела от тепла и ароматных масел, которыми прилежные служанки натерли ее с головы до пят, разминая натуженные руки и ноги, напряженную узкую девичью спинку. В предложенном зеркале она увидела свое отражение — бледное личико, немного осунувшееся, но все же довольно миловидное и привлекательное, заострившийся носик, побледневшие маленькие губы, залегшие под светлыми зелеными глазами тени — знак усталости, тревоги и печали, — и медово-золотые волосы, пышной шапкой лежащие на голове, стекающие по плечам сверкающей рекой.

«Может, мне удастся достучаться до сердца Господина Дракона? — с тоской думала Хлоя, покуда прислужницы вытирали ее насухо и одевали в ночную рубашку. — Разжалобить его и упросить отпустить меня?..»

Ночь прошла тревожно. Хлоя ворочалась в своей постели, видя какие-то сумбурные, гнетущие сны, и, изредка просыпаясь, слышала жалобные всхлипывания молоденькой графини, нудные, как капание воды в пещере.

Поутру ее разбудили, бесцеремонно встряхнув за плечо, и она уселась, потирая испуганные глаза.

В комнате, где с вечера расположили всех вновь прибывших, никого уже не было; постели остальных девушек были пусты и холодны.

Над нею, скрестив руки на животе, возвышался чернокожий раб, разодетый в яркие экзотические просторные одежды из расписных шелков. Лицо его — черное, лоснящееся, — было как-то неестественно спокойно и взгляд пустой, ничего не выражающий, словно чернокожий был не жив или мыслями витал где-то далеко, может, в ином мире. Он не пытался заговорить с Хлоей или просто издать какой-либо звук, и Хлоя с содроганием поняла, что раб-то, скорее всего, один из тех, кого Дракон пленил в одном из своих военных походов. Пленил — и отрезал язык…

«Евнух! — сообразила Хлоя, когда тот жестами пояснил ей, что теперь он ее личный слуга. — О них еще говорят — живые странники меж мирами. В этом мире у них не будет ничего, кроме служения господину, и они покорно ждут перерождения в иной жизни в надежде на лучшую долю…»

Меж тем евнух, не откладывая дел в долгий ящик, принялся спешно, но ловко и аккуратно готовить свою новоявленную госпожу к выходу. Хлоя и оглянуться не успела, как раб совершенно бесцеремонно, словно в руках его была не живая женщина, а безмолвная кукла, стащил с нее ночную рубашку — Хлоя взвизгнула и стыдливо прикрыла наготу руками, ибо никто до сего дня не видел ее обнаженной кроме ее мамушки-кормилицы и мужа, — и надел прозрачное невесомое платье, балахон с прорезью для головы и рук, и перетянул ее талию тонким пояском.

Огромными черными ручищами аккуратно причесал ее пышные волосы, поправляя их так бережно и умело, словно всю жизнь только этим и занимался. Опустившись на колени, обул Хлою в сандалии с тонкими ремешками, словно она была малым ребенком и сама бы не справилась.

Только после всего этого, придирчиво оглядев обмирающую от страха и стыда девушку, он знаком пригласил ее следовать за ним.