Она готова была расхохотаться. Ну надо же быть такой идиоткой! Томми совершенно прав. Они едва унесли ноги с поля боя, и теперь им троим нужно убежище. Аманда стиснула зубы, развернулась на сто восемьдесят градусов и решительно толкнула дверь.

Промаршировав к стойке администратора, Аманда посмотрела прямо в глаза опешившему портье:

— Тихий номер с двумя кроватями. Мне понадобятся ваши документы и кредитная карточка, — выговорил портье с запинкой.

— Я вам их только что показала! — Аманда понизила голос, вложив в свои слова достаточно силы, чтобы опутать рассудок сидевшего перед ней человека, затуманить его восприятие реальности.

Глаза портье остекленели.

— Да-да. Прошу прощения. Надолго вы планируете у нас остановиться?

— Я вам как-нибудь попозже скажу, — пообещала она.

Он рассеянно кивнул. Девушка взяла протянутый ключ, еще разок прошлась по сознанию портье — на всякий пожарный — и вышла за дверь.

На улице у нее задрожали колени. Аманда помахала рукой Томми и Пабло, и они все вместе отправились в номер, оказавшийся на удивление просторным и чистым.

Только теперь она как следует рассмотрела Томми. Он тоже уставился на нее круглыми глазами, и Аманду вдруг охватило безумное желание расхохотаться.

Брови Томми исчезли, сгорели в огне, чуть не забравшем его жизнь, и теперь лицо друга казалось до смешного голым. Она машинально потрогала свои брови, оказавшиеся, слава Богине, на месте.

Томми озадаченно нахмурился и повторил ее жест. Когда он понял, в чем дело, его глаза расширились. Он повернулся к зеркалу и уставился на свое отражение.

— М-да. Похоже, взрослые правы: спички детям не игрушка.

Аманду захлестнула нежность. Томми всегда знал, как ее развеселить. Она осторожно посмотрела в зеркало... И не узнала саму себя. На нее смотрела незнакомка, одетая в лохмотья, заскорузлые от грязи и крови. Огромное алое пятно расплылось по правому боку. Левая половина лица была тоже сплошь в крови, на голове вместо волос красовалось настоящее воронье гнездо, из-под которого сверкали безумные глаза.

«Теперь ясно, отчего тип за стойкой так всполошился».

Пабло неслышно подошел к ним, и чумазых оборванцев в зеркале стало трое. Горло Аманды сжалось.

«И все? Неужели из всего ковена остались только мы?»

Она поскорее запретила себе плакать: лучше уж сухая грязь, чем мокрая. По отраженному в зеркале лицу Пабло потекли слезы. Положив руку ему на плечо, Аманда почувствовала, что и ее выдержка трещит по всем швам. Томми обнял ее, и какое-то время вся троица стояла вот так, глядя на свое отражение, похожее на покоробившийся от времени семейный портрет. А потом они одновременно содрогнулись и рухнули на пол, прижимаясь друг к другу и горько плача.

Терзай плоть ведьмы, мой атом!

Порадуется Бог дарам.

Пересчитаем жертвы вновь

И еще раз им пустим кровь!

В душе тоска, и в сердце страх:

Надежды обратились в прах.

Богиня, не оставь же нас,

Услышь и в этот темный час!

Авалон

«Все течет, но ничего не меняется», — думала Николь, тоскливо озираясь по сторонам.

Столько событий, столько перемен, и вот, пожалуйста! Она снова в спальне Джеймса — хорошо хоть, не в той же самой... Куда именно ее привезли, Николь могла только догадываться. Но явно не в резиденцию Верховного ковена. Глаза обожгли злые слезы. И надо же было такому случиться — сейчас, когда с отцом и Амандой все стало налаживаться, в Холли вселились демоны, а со дня церемонии, связавшей ее, Николь, с Филиппом, прошло всего ничего. Филипп… Жив ли он? Увидятся ли они снова?

Мяу!

Николь опустила глаза и наткнулась на пристальным взгляд Астарты. Когда Илай с Джеймсом похитили ее хозяйку, кошка прыгнула в открытый ими портал и теперь сидела, обвив хвостом ногу Николь. Девушка подхватила ее на руки и прижалась щекой к шелковистому боку.

— В прошлый раз моя любимица осталась в Сиэтле. Ее звали Геката. Потом она умерла. Но ведь ты-то меня не оставишь?

Кошка заурчала и дотронулась лапой до носа хозяйки. Та поцеловала ее в макушку. Астарта приблудилась к дому в испанской глуши, где Николь пряталась от колдунов Деверо. А когда Джеймс с Илаем похитили ее в первый раз, о кошке заботился Филипп.

Илай и Джеймс... Открыв портал, они снова уволокли ее на этот остров. Илай тут же ушел, не сказав ни слова, а Джеймс отвел ее в свою спальню и там запер, очевидно решив, что на этот раз только магических преград будет мало.

«И косяк он новый поставил, — рассеянно отбила Николь. Прежний она разнесла в щепки, но время первого своего побега, — А может, починил с помощью магии...»

Астарта начала вырываться. Николь спустила ее на пол и, устало выпрямившись, села на кровать.

«Должен же быть какой-то выход. Ведьма я или нет? Неужто я не способна сама о себе позаботиться?»

Николь закрыла глаза и заставила себя дышать глубоко и ровно.

«Услышь, Богиня, спаси, защити! Смерти моей не допусти! Я обращаю взор на луну и о спасении скором молю».

Слова молитвы придали ей сил — или, по крайней мере, пробудили в ней дух борьбы. Николь повернулась и выдвинула потайной ящик, встроенный в изголовье кровати. Пусто: Джеймсу хватило ума перепрятать свое кольцо и прочие ценности. Не забыл, видать, как она пыталась их выкрасть. Оглядевшись, Николь заметила в углу столик, подошла к нему и выдвинула единственный ящик. Внутри обнаружились бумага, ручка и связка свечей.

«Ну что ж, и на том спасибо».

Николь взяла ручку и принялась чертить на полу пентаграмму.

Земля, воздух, огонь, вода, дух», — благословляла она каждую оконечность звезды, любовно выводя знакомые линии.

Отступила на шаг и критически оглядела результат. Окружность вокруг звезды получилась кривоватой, но, учитывая обстоятельства, вряд ли Богиня будет слишком строга.

Затем Николь выбрала из связки пять белых свечей и укрепила по одной у каждого луча звезды. Покончив с приготовлениями, села в центре пентаграммы, закрыла глаза и, отодвинув боль и страх, вернулась мыслями в прошлое.

Когда она занималась магией вместе с сестрами, даже простейшие заклинания давались с таким трудом, что казалось, они срабатывают только за счет неимоверного напряжения воли. А ведь были же и те невинные времена, когда в мире еще правил свет, и она ни сном ни духом не ведала о своем ведьмовском наследии. Когда еще жива была мама, а чудеса случались сами собой — Николь даже не понимала толком, что делает.