Вот, собственно, и все. Встреча под дубом не состоялась, и с тех пор Талулу я не видел. Гермиона, у которой девица ходила в подругах, несколько раз приглашала меня в дом ее родителей на разные мероприятия наподобие званых ужинов, но я успешно отбрыкивался. И долгое время трясся от страха, что история станет достоянием масс. Что стоило Талуле рассказать все моей сестре? Ничего. Сделай она это, от моей репутации не остаюсь бы и мокрого места, ведь история с бегством практически из-под венца — лучший компромат. Но Талула молчит, и никто не знает нашей тайны по сию пору. Даже Изенгрим. Иначе, думаю, он давно бы размазал меня по стенке. Мне случалось видеть, как Поттер приходит в ярость, и, поверьте, в этом нет ничего веселого для тощего длинного доходяги, у которого мускулы похожи на веревки.

И вот Зубастик разбередил мою рану, да так, что она не просто за кровоточила, а изошла фонтанами яркого кармина. Грудь мне разрывало незримыми клычищами, в голове гудело, как в пустой бочке, по которой долбят палкой. В солнечном сплетении и вовсе творилось демон знает что. Казалось, кто-то вкручивает в него здоровенный ледяной штопор.

— Глотни малость, — посоветовал Квирсел, кивая на столик у окна, где стояло в графинчике вино.

Я с трудом дополз, налил, выпил. Пролившись на уже принятый джин, вино шваркнуло мне в мозг, но, кажется, легче не стало. Я так и трясся. Сел на пол и обхватил свои колени, точно боялся, что они от меня убегут.

— Значит, никто в твоем кругу не знает? — спросил мопс.

— Никто. Меня это удивляет.

— Меня тоже, — заметил чародей. — Оскорбленная женщина, как правило, страшнее каменного тролля. Знаешь, ты серьезно упал в моих глазах. В моем мире за такие безнравственные проступки отрывают ноги.

— Хорошо, что мы не в твоем мире.

— Да, тебе повезло. Но факт остается фактом: ты обнадежил девушку, бросил ее и скрылся как последний…

— Знаю, все знаю! Трус! И ты прав — все рано или поздно всплывает. И это всплыло! Горе мне! Знаешь, что я думаю? Это ловушка! Изенгрим все узнал и специально заманивает меня в «Алмазное заклинание», чтобы в темном уголке переломать мне хребет! Видел, какая странная у него была физиономия?! Поверь, в клубе полно мест, где можно без свидетелей выяснить отношения по-мужски!

— Может, ты и прав, — сказал Квирсел. — Тогда тебе это будет уроком.

— Уроком? О жестокосердное создание! Ты хочешь, чтобы Изенгрим сделал из меня омлет? Я не могу с ним драться, он сильный! Он занимается спортом — верховой ездой, бегом, поднятием тяжестей!

— Пара-тройка синяков тебе не помешает. Может быть, они поставят твои мозги на место, — фыркнул мопс.

— И ты, Квирсел! — возопил я и выбежал в коридор. Долетев до дальнего его конца, вернулся и сунулся в дверной проем: — Значит, так, да?

— Что? — спросил мопс, щурясь.

— Ты встал на его сторону?

— Если Изенгрим хочет с тобой разделаться, то да.

В этот момент я ощутил себя пиратом, высаженным соратниками на берег необитаемого острова. Ну если уж лица (точнее морды) из ближнего круга отвернулись от меня, то пиши пропало.

Что делать дальше, я совершенно не представлял. Что со мной творилось, тоже. Вспоминая о Талуле, я испытывал одновременно и неистовое желание увидеть ее, и стремление удрать из Эртилана как можно дальше. Периодически чаши весов колебались. Будь я псом и увидь перед собой полную луну, я бы сел на пригорке и завыл в голос.

— Напиши ей письмо, — сказал мопс. — Объясни, расставь все по местам. Попроси прощения. Доведи до ее сведения, что был круглым дураком.

— Боюсь, она и так это знает.

— Ага, и, думаю, тебе давались определения похлеще.

Со всего маха я брякнулся на стул, ибо нижние конечности мои превратились в макаронины.

— Однако есть и светлая сторона, — сказал Квирсел.

— Какая?

— Помнишь, что сказал Изенгрим? «Талула передает тебе пламенный привет!»

— И?

— Акцент, я полагаю, следует сделать на слове «пламенный».

— Ну поставили, а дальше?

— Шевели мозгами, Браул. Хоть у тебя и не больше полутора извилин в голове, но ведь должны они работать! — возмутился Квирсел.

— Должны, но не работают.

Мопс вздохнул. Небось жалел, что связался со мной, отринув другие, воистину соблазнительные возможности. Что ж, понимаю. Удивляюсь только, что интеллектуал такого уровня оказался настолько недальновиден. На его месте я бы обходил дом Браула Невергора (ул. Радужная, 10) не то что десятой, а двадцатой стороной.

— Поразмыслим логически, — сказал мопс, воздевая лапку в величественном жесте.

— Не возражаю, — отозвался я, стремясь забраться под одеяло. Там я, как во многих случаях, думал найти убежище.

Ага, не тут-то было. Квирсел прыгнул в мою сторону, вцепился в одеяло зубами и потянул. Я тоже потянул, и так мы боролись, пока он не выпустил свой конец и ваш покорный слуга не кувыркнулся навзничь. Ковер не дал моей голове расколоться, как спелой дыне, но без легкой контузии не обошлось.

Морда Квирсела, свесившись с края кровати, нависла прямо надо мной.

— Мне продолжать? Или будешь валять дурака?

Прокашлявшись, я сказал:

— Продолжай, о мудрейший!

— Итак, привет, переданный тебе Зубастиком, был «пламенным». Допустим, здесь не скрывается никакого двойного смысла.

— Не понимаю.

— Предположим, этот привет искренний и благожелательный и не несет в себе заряд убийственного сарказма.

— Давай предположим, о великий!

— Что из этого следует? — спросил Квирсел.

— Не имею понятия. После того как ты уронил меня на пол, я вообще ничего не соображаю.

— А значит то, что Талула больше на тебя не сердится.

От такой новости я буквально взлетел.

— Не сердится?

— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал мопс. — Если смысл у привета двойной, то сердится, а если его нет, то все в порядке.

— Погоди! Но как Талула узнала, что ее брат намерен пригласить меня в «Алмазное заклинание»? Что он пойдет ко мне лично, а не ограничится письмом, где изложит просьбу своим корявым почерком?

— Видишь — когда хочешь, можешь!.. — улыбнулся Квирсел.

— Выходит, если она знала, то это и есть ловушка!

— Не обязательно. И потом, Изенгрим мог нарочно сказать тебе это, чтобы внести, так сказать, смятение в твои ряды.

— Зачем?

— Ну предположим, он собирается размазать тебя по одной из стен клуба. Что это очень хитрая западня! Тогда психологический урон, нанесенный тебе, позволит ему сделать свое дело легче и быстрее, ибо ты, уже потерявший покой, не сумеешь оказать сопротивление. Расчет верен. Удар получился в самую твою сердцевину.