– А как?

– Надо ответить на два вопроса. – Я заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате, вещая эдаким менторским тоном, как профессор перед первокурсниками. – Кому выгодно то, чтобы и потерпевшая Светлана Липакова, и Казанова Толик, и даже Зинаида Ивановна, мать обвиняемой в преступлении девушки, говорили бы неправду. И почему выгодно. Есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

– Нет, – ответила Ирина. – Но направление дальнейшего расследования ты мне обозначил, спасибо.

– Всегда пожалуйста. Может, мне к твоему расследованию подключиться? Мог бы чего-то подсказать по мере его продвижения.

– Нет, – твердо отказалась Ирина. – Я хочу распутать это дело сама. От начала и до конца. А вот твои советы, как сегодня, например, мне, конечно, не помешают.

– Хорошо, обращайся в любое время дня и, главное, ночи, – улыбнулся я, притянув ее к себе. – Всегда пожалуйста! Кстати, а ты не спрашивала мать Саши…

– Зинаиду Ивановну, – снова помогла мне Ирина.

– Да, Зинаиду Ивановну, что сама Саша говорит на допросах? Вину свою она признала?

– Опа! – Ирина отпрянула от меня и удивленно произнесла: – И как это я не доперла спросить у нее, призналась Сашка в избиении или нет! Ведь это же самое главное.

– Не факт, что признание – это самое главное, – заметил я. – Самооговоры тоже не редки. Может, она хочет кого-то выгородить?.. Но, конечно, если человек признался, что преступление совершил он, искренне раскаивается и тому подобное, то это уже говорит о многом…

– Завтра же я еще раз поговорю с Зинаидой Ивановной, – задумчиво проговорила Ирина.

– Поговори, – согласился я. – Но это будет завтра. А чем мы займемся сегодня?

– Не знаю, – хитро посмотрела на меня Ирина.

– Я хоть как-то тебе помог?

– Помог. И даже очень!

– А где тогда благодарность?

– Благодарность? – подняла соболиные бровки Ирина. – И о какой благодарности вы, сударь, спрашиваете?

– Ну, кроме «спасибо», разумеется, о более существенной, что ли.

– А что бы вы хотели? – прищурилась она. – Поконкретнее, пожалуйста.

– Ну, я бы хотел, например, чтобы ты… – начал было я, но договорить мне не дал страстный и долгий поцелуй в губы, от которого перехватило дыхание. А потом… Нет, что было потом, простите, касается только нас двоих и отнюдь не предназначено для чужих ушей…

Свой последний день отпуска я решил провести с Ириной. Ночевали мы у меня, но, когда я проснулся, ее уже не было. Записка, которую я обнаружил на ее подушке, пестрила восклицательными знаками:

«Я ушла к Зинаиде Ивановне! Буду к обеду! Приготовь что-нибудь вкусненькое!!»

Готовить я умею, чем иногда и занимаюсь, но происходит это сугубо по настроению. Полдня иногда могу потратить на приготовление каких-нибудь вкуснейших блюд, типа свинины на пару из шейной части со сметаной и чесночком или отбивную в тесте, пожаренную на сковородке на растительном масле. Могу даже выпечь фруктовый кекс из вишни, фиников и чернослива. С орехами или без оных. Могу сделать голубцы из капусты и мясного фарша, запеченные в духовке в сметанно-томатном соусе. Но такие изыски в моем приготовлении случаются не чаще двух-трех раз в полгода. И сегодня это не тот случай. Не было ни вдохновения, ни желания заниматься кулинарией. Однако гульнуть в последний день отпуска очень хотелось, к тому же когда еще удастся вот так вот посидеть с Иркой, чтоб не терзали хлопоты и заботы, которые с завтрашнего дня накинутся на меня, аки блохи на шелудивую собаку? Поэтому я просто взял да и заказал в «Манне небесной», что на Новинском бульваре и совсем недалеко от моего дома, все, что легло на душу. А душа моя взывала к салатикам с креветками, плакала по артишокам, томилась по свежим шпинатам и авокадо (салат этот Ирка просто обожает), млела по куриным супчикам с домашней лапшой (это – мое), просила говядины по-бургундски из вырезки, маринованной в красном вине с грибами и овощами – ну, это вообще полное объедение, тревожилась о круассанах с шоколадом и свежевыжатом апельсиновом соке. Всего вышло (с доставкой) на пять с половиной тысчонок. Жалко? Ничуть! Что такое деньги? Если подумать, то деньги – это специальные крохотные кусочки бумаги с рисунками, циферками и какими-то там водяными знаками (я и по сей день не понимаю, что это за знаки такие), которые люди договорились считать ценными, не более того. Да и чего не сделаешь для любимой женщины и, естественно, для себя рядом с ней. Кроме того, у меня еще загодя была припасена бутылочка романтического Пино Нуар – красного бургундского вина с тончайшим ароматом лесной земляники. Так что к приходу Ирины стол был накрыт в полном соответствии с понятием «праздничный обед». Можно сказать, что я «приготовил нечто вкусненькое».

Ирина пришла заметно озабоченная, сразу попыталась мне что-то рассказать, но я прикрыл ладошкой ее рот и провел в свою единственную комнату, в которой был накрыт стол. Все, что должно быть горячим, исходило паром, в центре стола находился десерт, сок был разлит по бокалам, и дожидалось своего часа красное романтическое вино Пино Нуар.

Я невольно сглотнул слюну. Ирина, похоже, тоже.

– Прошу вас, сударыня, – пододвинул я перед своей дамой стул.

– По какому случаю такое пиршество? – поинтересовалась Ирина, с удовольствием поглядывая на выставленные блюда.

– По случаю последнего дня отпуска, – ответил я. – Ведь завтра у меня наступают рабочие журналистские будни. И еще по случаю того, что я влюблен. В одну прехорошенькую девушку по имени Ирина. Ты, случайно, не знаешь такую?

– Знаю, и даже очень хорошо, – буквально засветилась от сказанных слов Ирина. – Эта девушка и правда прехорошенькая. А еще она умненькая, образованная, добросовестная, целеустремленная и… страстная!

– Да ты что? – всплеснул я руками.

– Представь себе! – вызывающе посмотрела на меня Ирина глазами, полными искорок.

– Ты действительно хорошо ее знаешь.

– Да, – согласилась Ирина. – Почти как себя…

А потом мы приступили к пиршеству. И говорили, говорили, говорили… Не о том, что мне завтра на работу. Не о деле Александры Терентьевой. И не об Иркиной учебе на факультете журналистики. О делах мы вовсе не разговаривали. Ибо разговаривать за едой о делах, смотреть новости по телевизору или читать газеты – значит получить в скором времени несварение желудка. И лишить себя кайфа от вкушения пищи.

Не-ет… Мы говорили о пустяках, о детстве. О знакомстве с миром и ежедневных открытиях, которые на сегодняшний день становятся все реже и реже.

Говорили о прочитанных книгах. О мечтах, которые со временем заимели привычку куда-то улетучиваться, мельчать, терять краски… И превращаться в обычные желания, выполнимые без особого усилия…