Дайна вдруг подумала, что совершила ошибку. Очень большую ошибку. Господи, еще утром она была женой принца Кендрика, планировала какие-то дела и заботы вроде пошива нового платья и посещения детского дома, который опекали их высочества, и предположить не могла, что будет встречать ночь в гостинице маленького городка в компании самого могущественного волшебника Абсолона.

А потом пришла свекровь с бумагами Святого престола. И все рухнуло.

— Не надо так дрожать, — негромко посоветовал Валентин. — Я не собираюсь ничем вас обижать.

Дайна не знала, можно ли этому верить.

— Мне нужно умыться, — прошептала она, чувствуя, как немеют губы.

Валентин лишь кивнул.

Подхватив ночную сорочку из сундучка, Дайна ушла в ванную, быстро переоделась и, завязывая тонкие шнурки у ворота, поняла, что ее знобит. Кажется, в когтях дракона не было так страшно — то густое, глубокое чувство, что сейчас охватило ее, было болезненным и язвящим.

Валентин стоял спиной к окну. Он успел снять мантию и положить ее в кресло и сейчас, в тонкой белой рубашке и узких темных штанах выглядел самым обычным человеком. Возможно, он как-то умел контролировать чужие чувства, но сейчас Дайна поняла, что господин ректор больше не пугает ее. Дайна нырнула под одеяло, свернулась клубочком, и сверкающая пыльца, оставленная светлячками, стала меркнуть.

Да и стоит ли бояться того, кто спас тебя от дракона?

Комната погрузилась во мрак — настолько густой, что на мгновение Дайна испугалась, что ослепла.

— Вообще-то драконы нападают не на всех принцесс, — сообщил Валентин, и Дайна услышала шелест одежды: ректор снял рубашку. Что-то с сухим костяным стуком легло на прикроватный столик, и Дайна поняла, что это была маска.

Ей стало так жутко, что она какое-то мгновение не могла дышать.

— Им нужны только те благородные девы, в которых есть магия, — Валентин сел на кровать, потом лег. Дайна закусила костяшку указательного пальца, почти не слыша, о чем он говорит.

Ей вдруг сделалось очень жарко. К щекам прилило пламя, глаза стало жечь. Что-то похожее Дайна испытывала в первую супружескую ночь, когда ждала прихода Кендрика.

Он не пришел. От костра в ее душе остался лишь пепел.

— Я помню тот прием, — продолжал Валентин. — Тогда в вас не было ни капли волшебства. Самая обычная девушка, которая очень хочет быть милой и доброй, стремится всем понравиться и стать хорошей. Что на самом деле у нее в душе? Бог весть. Никому это не интересно.

Дайна всхлипнула. Слезы появились сами. Все было напрасно, все ее мечты и надежды, все рухнуло в один день. Ее просто использовали те, кого она искренне считала близкими людьми, и сейчас они радовались, что принцесса-попрошайка навсегда ушла из их жизни.

— Не бойтесь. Я не ваш муж и не ваша свекровь, чтобы причинять вам боль.

Тяжелое давящее чувство, что окутало Дайну, растаяло — она вдруг поняла, о чем именно говорил Валентин. Поняла и от удивления даже села в кровати.

— Подождите, вы говорите, что во мне есть магия?

Ей казалось, что скрипучая и неудобная гостиничная кровать куда-то плывет в океане мрака. Откуда-то издалека доносились голоса и негромкая музыка. Силуэт человека на кровати был непроницаемо черным, но Дайне показалось, что Валентин улыбается. Она чувствовала эту улыбку, словно прикосновение пальцев к щеке.

— Да, — ответил он. — Теперь есть. Гранд-мастер Баэрн дал мне об этом знать, как и полагается по нашему протоколу. А я предположил, что там, где есть принцесса-волшебница, обязательно появится и дракон. И мне почему-то захотелось, чтобы он остался без обеда.

— Магия… — прошептала Дайна. Дотронулась до груди и почувствовала, как что-то дрогнуло и запульсировало под кожей. — Но почему? Откуда она взялась?

Минута растерянности отступала. Дайна поняла, что теперь действительно может учиться в академии — а потом, набравшись опыта и сил, вернется в столицу.

Вернется и раздвинет землю под дворцом, чтобы Кендрик с его мамашей рухнули в пропасть.

— Иногда магию пробуждает сильное душевное потрясение, — ответил Валентин. — Им как раз и стала новость о вашем разводе. Вы вышли из дворца уже волшебницей. Слабенькой, маленькой… и только от вас зависит, станете ли вы сильны и насколько. И да, кстати, предупреждая ваши вопросы о моей доброте: не со всякой магией берут в академию.

Дайна представила, как Кендрик падает в пропасть на месте дворца, неуклюже размахивая руками, и негромко рассмеялась. Скрипнула кровать — Валентин сел, и Дайна чувствовала, как от него веет теплом.

— Представили что-то приятное? — поинтересовался Валентин.

— Да, вообразила тут кое-что, — улыбнулась Дайна и добавила: — Я очень вам благодарна, Валентин. Вы спасли мне жизнь.

Она запоздало поняла, что назвала Валентина по имени, и ей сделалось не по себе.

— Вы станете волшебницей, Дайна, — услышала она. — Вы сможете добиться всего, чего пожелаете. Знаете, для чего?

Некоторое время Дайна молчала. Музыка на улице стихла, а тьма, казалось, сделалась еще глубже и гуще. Был ли в ней еще кто-то, кроме нее?

Ей вдруг захотелось протянуть руку и дотронуться до Валентина. Просто для того, чтобы почувствовать себя живой — живой и не одинокой.

— Чтобы отомстить, — выдохнула Дайна. Когда Валентин осторожно прикоснулся к ее пальцам, она вздрогнула, но не убрала руку. Острая жуть, которая сейчас дымилась в груди, обретала какие-то странные, влекущие нотки.

Господи, да что это с ней! Это так пробуждается и крепнет ее волшебство, или это Валентин так играет с человеком, который не способен сопротивляться?

— Нет, — откликнулся Валентин, и в его голосе Дайна услышала вкрадчивые теплые тона. — Это для того, чтобы вы наконец-то стали той, кто вы есть на самом деле. И жили счастливо.

Поцелуй обжег губы — Дайна пропустила тот момент, когда Валентин приблизился к ней. Вот он был в стороне — а вот уже рядом, и она тонет в его тепле, в запахе сухих трав, в прикосновении губ. На миг все тело Дайны стало туго натянутой струной — неосторожно дотронешься, и лопнет со стоном. Она сама не поняла, как ее ладонь легла на чужое плечо, как приоткрылись губы, откликаясь на поцелуй, как в висках запульсировала боль.

Дайне сделалось стыдно — до нервно сбившегося ритма сердца, до ватных ног, до заледеневших рук. «Это сон, — мелькнула запоздалая мысль. — Я сплю, я ведь не могла на это согласиться…» Пальцы ректора мягко скользнули по ее шее, очертили ключицы, и Дайна почувствовала, как сорочка, ее единственная защита, вдруг растаяла — она почти увидела, как ткань растеклась белыми нитями тумана, оставив ее обнаженной и беспомощной.

Ее бросило в стужу — и тотчас же окатило жаркой волной. Пальцы Валентина были сухими и холодными, а губы обжигали, и Дайна вдруг услышала сдавленный полувсхлип-полувздох и удивленно узнала свой голос. Губы ректора спустились от шеи Дайны ниже, язык скользнул по соску, и, почувствовав легкий укус, Дайна почти перестала дышать.