Айн видел его в профиль: лицо отца было светлым и торжественным, слезы перестали течь.

Будь славен, Светлый Владыка, — произнес, умирая, первый военачальник Империи.

Он сказал это негромко, но странным образом голос его разнесся по всей зале. Затем в высокое витражное окно на несколько мгновений попал луч света, озарив стоявшую на коленях фигуру с гордо поднятой головой.

И Айн осознал — его отец мертв.

Силы покинули парня окончательно, он съехал щекой по драгоценному черному дереву створок, распластавшись на полу. В спине что-то щелкнуло, и Айн понял — руки и ноги у него вновь двигаются.

* * *

Криво висевшие на петлях створки монастырских ворот скрипнули, и через них прошли двое: ослик с большим мешком на спине, бредущий весьма медленно, и время от времени подгонявший его немолодой, но крепкий еще мужчина в старом черном камзоле.

Животное, судя по мрачному выражению на морды, размышляло о высоком и по сторонам не смотрело. А вот его хозяин с жалостью взирал на разбросанные по двору трупы, на белые следы от вытащенных из кладовых мешков с мукой, на черные от копоти стены и разбитые витражи.

Славься, Светлый Владыка, — сказал он и отвесил поклон в сторону громадного желтого диска, что стоял, покосившись, на плоской крыше самого высокого здания в монастыре.

Йи-а, — поддержал осел.

Человек прошел по двору, заглянул в ближайшую разоренную кладовую, затем направился к небольшой часовне. Внутри он легко сдвинул в сторону высокий и казавшийся тяжелым мраморный алтарь и начал спускаться в открывшийся под ним подземный ход.

— Йи-а? — удивился предоставленный сам себе ослик и тут же улегся там, где его оставили, — прямо у входа в часовню, на месте, откуда был хорошо виден расписанный потолок.

Тем временем человек в камзоле на ощупь прошел полторы сотни локтей и попал в длинную узкую келью.

В углах ее стояли стопки книг, а в центре, на старом соломенном тюфяке, лежал ветхий старец в серой рясе. Около него стояли кувшин с водой и миска с накрошенным туда зачерствевшим хлебом.

— Отец Фидий? — поинтересовался гость. — Ты как? Не оставил тебя дар пророка?

— Кто ты? — хрипло спросил монах. — Подожди… Не может быть! Ты же Родрис, первосвященник Владыки Дегеррая!

— Бывший священник, — поморщился человек в камзоле. — И, возможно, будущий. Сейчас мой Владыка временно отсутствует.

— Он оставил вас, — старец грустно улыбнулся. — Я слышал о том, как ты заперся в своих покоях и четыре месяца соблюдал пост и молился. Доходили слухи и о том, что после этого ты сбежал, прихватив священный кристалл… Но что делаешь ты, слуга Дегеррая, в монастыре Светлого Владыки?

Родрис помолчал, затем ответил:

— Ищу знаний. Раньше наш бог говорил с нами напрямую, а сейчас я получаю только какие-то знаки, обрывки, образы, все смутное и неясное. Вам, священникам Светлого Владыки, разбирать подобное не впервой, и я хочу узнать как можно больше.

Старец заворочался на тюфяке. Был он худ и долговяз, с истощенным лицом, какое многие считают первым признаком святости.

— Кровавый век настает, и светит в небе алая звезда вражеская, — нараспев сказал он. — Родилась и степи гидра, и пожрет она мир, а затем, не насытившись, примется есть самое себя. И тот, кто уснул, на самом деле и не спит, тот, кто превозмог в себе человека. И чтобы разбудить его, придется пожертвовать тем, что дороже всего, тем, что дороже, чем сердце. И проснется тот, кто спит и не спит, и превзойдет того, кто не отсюда. Это будет — или же этого не случится.

— Спасибо, — сдержанно сказал Родрис. — Попробую в этом разобраться.

Он поклонился старцу и пошел к выходу.

— Стой! — позвал его монах. — Там, наверху… Есть кто-нибудь живой?

— Все мертвы, — ответил гость.

Дикое безумие охватывает наш мир, — прошептал почти неслышно старик. — Пророки слушают демонов и смущают простой люд, воины сходят с ума, а священники и жрецы отворачиваются от своих богов…

Он долго еще говорил, но Родрис, для которого и этих словах не было ничего интересного, развернулся и пошел обратно. Миновав темный коридор, он выбрался в часовню, задвинул алтарь на место и тут задумался — кто же кормит укрывшегося в подземелье старика? Но мысль тут же исчезла, когда он увидел, что осел стоит у стены и, сдвинув мордой рваную дерюжину, хрустит обнаружившейся под ней морковью, свежей и сочной.

Родрису удалось спасти всего две штуки. Одну он съел сам, а вторую привязал к палке, которую, в свою очередь, приторочил к поклаже осла так, чтобы морковка висела перед его глазами.

— Теперь у нас обоих есть цель, — сказал он бодро шагавшему животному.

Небольшие государства редко подолгу остаются независимыми, и обычный их удел — быть провинцией то одной империи, то другой, лишь ненадолго обретая свободу и право на собственное имя.

С Дорасом все обстояло иначе.

Все решало удачное расположение страны между морем и горным кряжем, а единственный длинный и узкий перешеек между озером и морем, через который могли прийти завоеватели, легко было защищать. Недостатка в попытках завоевания не было, но ни одна из них не закончилась для захватчиков удачно.

В Дорасе добывали драгоценные камни и магические кристаллы, нужные для магов и шаманов по всему миру. Еще страна славилась хорошими воинами, гордыми и непримиримыми, красивыми девушками и мудрыми стариками.

А еще — умными правителями.

Айра узнала все это на уроках.

Ей как младшей, любимой дочке короля Доросомная изредка можно было прогуливать занятия, и когда дело доходило до рукоделия, она пользовалась этим правом, в то время как старшие сестры корпели над пяльцами. Но все остальные уроки, и в том числе по магии астрологии, географии и медицине, она посещала исправно — ей нравилось это все до умопомрачения.

Будь ее воля, она училась бы и днем, и ночью!

Причем ночью — с большим удовольствием.

Потому что иногда — не каждый раз, но время от времени — едва она засыпала, как кто-то начинал звать ее. Звал по имени, ласково, словно приманивал козочку или котенка.

И Айру это пугало.

Просыпаясь, она почти ничего не помнила из своих снов, но ощущение тревоги оставалось, и каждый вечер она с большой неохотой оставляла кукол и занятия. Но старая няня была безжалостна, и неповиновения от девочки она не терпела, хотя сама была простого звания.

Она любила девочку, рассказывала той сказки про принцесс, заточенных драконами в высоких башнях, или страшных людоедов, засевших в Кристальных холмах. Но всегда заставляла Айру ложиться спать до того, как гигантские часы на Водной Башне пробьют десять раз.