– Нужно сильно постараться, чтобы заставить Знак себя ненавидеть, – не оборачиваясь, обронила я, старательно прислушиваясь к себе. – Для этого необходим настоящий, просто-таки врожденный талант… но у вас, сударь, он, видимо, развит в достаточной мере, потому что стремление этой земли от вас избавиться превышает всякие мыслимые и немыслимые границы. Признаться, впервые встречаюсь с таким феноменом: как правило, Знак – сущность нейтральная. Он не понимает разницы между добром и злом, между тем, что мы считаем хорошим, а что – плохим, и тем, что для нас является важным или же совершенно пустым. Он подходит к вопросу выбора Ишт, исходя из собственных критериев, оценивая их лишь с позиции того, что опасно для него, а что нет. Но вот ВАС он почему-то считает прямой угрозой своему существованию. Может, объясните почему?

Не услышав ответа в третий раз, я обернулась и посмотрела на замершего в нескольких шагах мужчину: он был невероятно бледен, на его висках проступила испарина, темные черные глаза стали похожи на два провала в Бездну, под ними пролегли невесть откуда взявшиеся тени. Черты лица болезненно заострились. Губы посерели, обескровились… он напоминал сейчас живого мертвеца, готового на все ради глотка свежей крови. И это было воистину страшно.

Но еще страшнее изменился его взгляд, когда прямо у меня перед лицом опустилась зеленая ветка, на самом кончике которой внезапно вырос и застенчиво распустился уже знакомый сиреневый цветок. Такой нежный и хрупкий, что его было невозможно поранить. Настолько доверчивый, что его было сложно отвергнуть. И до того нетерпеливый, что при виде моей открытой ладони его аж кинуло в дрожь. А затем сиреневые лепестки еще и засветились призрачным светом, словно спеша рассыпаться коварными искрами и поскорее пристроиться на примеченное местечко.

– А ну, не балуй! – строго сказала я, сжимая руку в кулак и отводя ее в сторону. – Мы с тобой о чем договаривались, а?

Цветок жалобно сник.

– Даже не пытайся, – еще строже предупредила я и второй рукой отодвинула этого провокатора подальше.

Шиповник огорченно вздохнул, но отступился. Цветок на его ветке развеялся в воздухе, будто никогда не существовал, сама ветка неохотно втянулась обратно. Затем у меня под ногами произошло какое-то движение, а всего через миг трава внезапно преобразилась – резко пошла в рост, превратившись из колючего ежика в прекрасный зеленый ковер; тут и там на ней проклюнулись первые бутоны полевых цветов. Шиповник тоже ожил, попрятав свои шипы, зашевелился, расцвел многочисленными алыми цветками. Следом за ним зашелестело и понравившееся мне дерево, стремительно покрывшись молодой листвой. На кончиках его многочисленных веток набухли и тут же прорвали толстую кожуру свежие почки, а еще через миг из них пробились наружу такие же многочисленные желтые «сережки», как у березы в период цветения. И это было настолько красиво, что я невольно улыбнулась.

– Так намного лучше.

Поляна снова шевельнулась – на этот раз удовлетворенно – и затихла. А я глубоко вздохнула, впервые чувствуя аромат настоящих цветов, и негромко рассмеялась: вот теперь я чувствовала себя прекрасно. Меня узнали, наконец, приняли, одарили благословением. Меня внимательно слушали, с нетерпением ждали, с готовностью откликались на каждый жест, каждое слово и даже мысль… почти как раньше. Да… это было почти как на Равнине. Потому что здесь я была если не дома, то, как минимум, в гостях у доброй хозяйки, которая позаботится обо мне и никогда не даст в обиду. И с ее позволения я снова стала всем: землей, воздухом, ветром… хотя бы на какое-то время. Я дышала вместе с ними, жила их жизнью, могла почувствовать каждое дуновение, каждый вздох, каждый взгляд из-под густой листвы… ощущала движение вокруг себя… абсолютно любое… и слышала все, что происходит во мне и вокруг меня.

Лишь потому, что ОНА это позволила. ОНА разрешила. И потому, что этот краткий миг единения был нашим обоюдным желанием, заставившим меня охватить взглядом чужие владения, а ЕЙ позволил увериться в том, что решение было принято правильно. Благодаря чему мы на какое-то время стали одним целым, каким-то цельным, неразделимым существом. Я была Ею, а она – мной. Я дышала, а Она набиралась в это время сил. Я смеялась, и она улыбалась вместе со мной. Все стало общим на это короткое время: эмоции, воспоминания, слабости… и не заметить произошедших перемен мог только слепой.

Тогда как владыка слепым отнюдь не был.

Правда, к его чести надо признать, на этот раз в его руке не появилось никакого заклинания. И угрозы от него тоже не ощущалось. Повелитель словно бы… умер ненадолго, невесть каким образом оказавшись в благоухающем раю. А когда снова ожил, то смог лишь пошатнуться и тяжело опуститься обратно в кресло, растерянно глядя в мои сияющие глаза, в которых отражался целый калейдоскоп наших общих с землей эмоций.

Мгновением спустя по земле вновь пробежала долгая дрожь, на этот раз – тревожная. Листья на шиповнике моментально свернулись, кусты нервно отпрянули от ограды, словно по той вдруг пустили электрический ток, громадное дерево беспокойно зашелестело ветками, а у владыки внезапно изменилось лицо. Он замер, до боли вцепившись в подлокотники кресла. Побледнел, как-то сразу осунулся. Его темные глаза окончательно почернели, плечи напряглись, а корпус так сильно подался вперед, словно повелитель только что собирался вскочить, но тут что-то его отвлекло, и он так же неожиданно передумал.

В тот же миг и я ощутила неладное – единение оказалось грубо разорвано, меня буквально вышвырнуло из уютных объятий чужого Знака, а затем, не дожидаясь, пока я приду в себя, требовательно подтолкнуло в спину, словно советуя убираться отсюда поскорее.

– Уходи, – беззвучно шепнула земля на эйнараэ. – Уходи скорее: беда…

На мгновение растерявшись, я тоже замерла, как и прислушивающейся к чему-то повелитель, но почти сразу опомнилась и быстро спросила:

– Что случилось?

Он не ответил. Однако из ступора все-таки вышел и, резким движением поднявшись, отрывисто бросил:

– Уходите, леди. Вам здесь не место.

А затем исчез. Без вспышки и других спецэффектов, как раньше. Даже без привычного портала: просто взял и исчез, не удосужившись ничего пояснить. Только и того, что оставил после себя едва уловимую ауру стремительно разгорающейся злости, которая неприятным осадком осела у меня в душе.

Ну не зараза, а?

Это ж надо было умудриться так испортить девушке настроение?

Я мрачно уставилась на то место, где только что стоял повелитель. Но потом поняла, что гипнотизировать его нет смысла, и, тихо ругнувшись, решительно направилась прочь. Правда, не туда, куда меня настойчиво подталкивала земля, не в сторону беседки, где наверняка уже переминался в нетерпении вызванный владыкой Ниг, а к дереву – большому, раскидистому, внезапно сбросившему все свои лепестки, явно излучающему тревогу и определенно имеющему прямую связь со Знаком.

Вот только на этот раз оно не испытывало радости от моего приближения. Напротив, как только я протянула руку, лежащие почти у самой земли ветки поспешно отдернулись и поднялись высоко вверх, словно не хотели, чтобы я до них дотянулась. Листва там внезапно пожелтела и осыпалась настоящим золотым дождем, образовав у меня на голове невесомую шапку из громко шуршащих «подарков». Корни – те, что виднелись в траве, поспешно зарылись куда-то вглубь. И вообще, создавалось впечатление, что дерево, если бы могло, предпочло бы поспешно сняться с места и удрать куда подальше, лишь бы не позволить мне к себе прикоснуться.