начал, отраженном в мифологии славян. Смелое предположение о противопоставлении доброго и злого, черного и белого, по аналогии с иранским зороастризмом волновало умы учёных на протяжении всего прошлого века. Зороастризм построен на борьбе Ахуромазда – доброго начала, со злым началом, духом зла и лжи, Ангриманья (Ахриман). Основываясь на апокрифических текстах характерных для народного христианства средних веков, в которых действуют Бог и Сатана, лингвисты считали такое же противостояние возможным и для языческих богов древней Руси.

В это же время, в России приобретал сторонников другой подход к изучению мифологии. Эволюционисты видели в славянском язычестве только веру в низшую демонологию, не оставляя места для развитого языческого пантеона. По мнению Л. Нидерле, в религии присутствует два слоя – низший демонологический, и высший, политеистический ( развитый пантеон богов). Нидерле писал о том, что славяне в своем развитии сравнительно отстали от соседних народов, особенно заметно такое отставание, виделось автору, в религиозной и культурной сфере. Исследователь связывал такое положение с удаленностью славянского этноса от очагов мировой культуры и религиозной мысли. Он так же считал, что пантеон князя Владимира был принесен из вне и был чужд русскому народу. «Только один круг, а именно балтийский создал ряд действительно славянских богов, создал и храмы и касту жрецов . Все это произошло под влиянием заморской германской культуры, которая в скандинавских землях и в вопросах религии была на более высокой ступени развития…». А. Н. Веселовский придерживался примерно такого же мнения, отдавая возможность русскому народу иметь, только лишь, низшую демонологию, веру в домовых и леших, русалок и берегинь. Такое отношение в научной среде было обоснованно отсутствием достоверных источников информации. К началу девятнадцатого века русский народ, действительно, верил, лишь, в существование нечистой силы и стихийных духов, но это не говорит о том, что десять веков назад, дело обстояло так же. Язычество западной Европы, казалось ученым более развитым из-за обилия хорошо сохранившихся письменных свидетельств римских и греческих авторов.

К началу XX столетия сложилось мнение, что данных о вере предков крайне мало и этого явно не достаточно для изучения славянских верований. Ученые просто развели руками и признавшись в своей неспособности решить проблему, отложили задачу изучения славянской мифологии до лучших времён. Двадцатый век начался с волны скептицизма к изысканиям предшественников. Историки оспаривали значимость работ своих предшественников, проводивших изыскания в прошлые века. Например Аничков , критикуя работы ученых «мифологической школы», писал: «Мифологам хотелось бы расцветить и разукрасить грубый варварский мир в языческую пору. Национальная гордость влекла представить его в роскоши искусства и возвышенного миропонимания, а его поэзию и культ сделать достойными любования. Но скорбно читать у арабских и греческих писателей о грубости и грязи наших предков… Особенно грубо было язычество Руси, жалки её боги, грубы культ и нравы. Не поэтически смотрела Русь на природу, и не воссоздавало воображение никакой широко задуманной метафизики». (Аничков 1914). Так же Аничков отрицал четкое распределение функций между богами древних славян. По его мнению, божества русского пантеона еще не доросли до стадии развития, позволившей бы такое разделение обязанностей. Множество мелких божеств почиталось на Руси, но все они были богами местными, племенными и не успели получить широкого распространения. Автор считал, что Перун, Велес, Сварог, Хорс – боги, несомненно великие, но свои ли они для славян? Аничков предполагал, что все главные боги славян были привнесены от соседей, многие пришли вместе с варягами и утвердились на Руси. Перун, всего лишь, переосмысленный на славянский манер, бог грома древних скандинавов – Тор.

Такое положение вещей просуществовало вплоть до революции. Еще в 1918 году Кагаров, выражая общий настрой, писал: «Русский Олимп беден, высшие боги немногочисленны и не имеют славянских корней, а вот низшая демонология – своя и богатая : русалки, водяные, лешие, домовые, упыри, волкодлаки, кикиморы…».

После октябрьского переворота, изучение славянской мифологии, долгое время оставалось невостребованной темой в исторической науке. В стране победившего атеизма, изучать древние религиозные верования славян, было незачем. Любые проявления религии, рассматривались в Советском Союзе, только с критической точки зрения и интерпретировались в духе материалистического учения К. Маркса и Ф. Энгельса. Поэтому язычество древней Руси выглядело малоперспективной темой для научных изысканий советских учёных. Для идеологов новой власти куда выгоднее было клеймить своих идейных противников, христиан, иудеев и мусульман чем заниматься славянскими древностями. Мифология русского народа иногда затрагивалась в общих работах по истории религии, но отсылки к ней носили обзорный характер и, серьезных исследований никто не предпринимал. Ситуация начала меняться перед Великой Отечественной войной, а новый импульс в изучении славянских древностей появился только после войны. Вновь проснувшийся интерес был связан с изменением курса партии относительно религии в целом. К тому же, нация победившая в войне, вновь обрела чувство собственного достоинства и национальной гордости. Эти процессы, протекавшие внутри советского общества стали отправной точкой для новых исследований в сфере мифологии древних славян. К концу сороковых годов XX века, в науке, обозначились, четыре основных подхода к изучению обозначенной проблемы. Первый – стремление возвысить, придать дополнительную значимость славянским богам и религии славян. Уже в 1949 году академик Б. Д. Греков в своем труде «Киевская Русь» писал, что языческие верования славян являются продуктом собственного творчества народов, составлявших Киевское государство и прежде всего русского народа. Пользуясь теми же материалами что и исследователи начала двадцатого века, Греков, тем не мание, делал обратный вывод, давая славянской мифологии право на собственное зарождение и дальнейшее развитие. Он предложил метод периодизации древнерусской религии. По его мнению, на первом этапе развития почитали упырей и берегинь, потом бога Рода и Рожаниц, и лишь с переходом к развитому, классовому обществу, стали молиться Перуну. Продолжил дело Б. Д. Грекова, ведущий советский археолог Б. А. Рыбаков. Он развил и углубил концепцию возвеличивания славянского язычества, создав свои монументальные труды «Язычество древней Руси» и «Язычество древних славян». Б. А. Рыбаков считал культуру славян древней и более развитой, чем было принято до него. В своих трудах, Рыбаков разворачивал эпическое полотно славянского язычества, древнего и детально проработанного, не хуже чем у римлян и греков. Концепции Рыбакова были хорошо приняты в научном мире, чему сильно способствовало благосклонное отношение властей к изысканиям исследователя. Теории академика настолько сильно укоренились в научном мире, что и по сей день большинство ученых опираются именно на них. Особенно же они пришлись по вкусу неоязычникам в постсоветской России. На основе концепции возвеличивания древнерусской культуры и религии, апологеты неоязычества сделали вывод о великом прошлом русского народа и об