Мама не всегда отказывается, и тогда Великанша приносит ей еду на столике-подносе. Иногда мама даже спускается на кухню, а после еды недолго сидит на крыльце, щурясь от солнца, и я успеваю рассказать ей про горы, домики для фей и пожаловаться на задачи по математике.

Но чаще маме нездоровится, и она ничего не хочет – ни курицы, ни хлеба, ни помидоров. Тогда Великанша даёт мне тарелку каши, и я отношу её маме. Пока мама ест, я ей тоже что-нибудь рассказываю – то, что прочитала или сама придумала, ей нравится слушать истории.

Я сижу с ней ещё немного, пока её дыхание не становится глубоким и едва различимым, и тогда иду вниз.

– Ну? Будет? – уточняет из-под лестницы Великанша.

– Нет, заснула.

– Ладно, садись. Остыло уже! – резко говорит она и бросает ложки на стол.

Стол у Великанши под лестницей, потому что в кухне места нет – всё занято банками и ящиками с помидорами, которые громоздятся друг на друге чуть ли не до потолка. По четвергам за ними приезжает дядя Руслан и увозит на рынок, но Великанша быстро заменяет их новыми.

Я подбираю ложку и начинаю есть суп. Он тёплый и вкусный, и даже хорошо, что остыл, горячий я не люблю.

Мы едим молча. Великанша торопливо носит ложки в рот, как вёдра на пожар, и, пока жуёт, смотрит в тарелку с укором, как будто та отвлекает её от важного дела. Я за ней не поспеваю, но очень стараюсь. Когда остаётся один бульон, Великанша берёт суповую тарелку как чайное блюдце и с шумом выпивает всё до капли, а напоследок протирает тарелку хлебом, чтобы ничего не пропало.

Она щедро посыпает сахаром нарезанные помидоры, и они становятся на вкус ну точно как ягодный пирог – много мякоти и сладкого сока. Это Великанша здорово придумала, мы все любим сахарные помидоры – и мама, и папа, и я. Правда, мама их больше не ест, не хочет без папы.

– А папа уже скоро приедет?

Великанша вздыхает. Она не любит, когда я об этом спрашиваю, она вообще не любит вопросов, так что я стараюсь спрашивать пореже, только когда уже совсем невмоготу.

Вместо ответа Великанша собирает в руку хлебные крошки с клеёнки и говорит:

– Поела? Тогда неси учебник.

– А можно попозже?

– Когда – попозже? Встала бы с утра, сделала всё на свежую голову, и гуляй себе до завтра. Так нет же, нам неохота!

Правда, ужасно неохота. Ну не люблю я с утра. Утро – оно всегда такое новое, и кажется, что непременно случится что-то удивительное. Я даже встаю специально пораньше, чтобы оно подольше длилось. Как можно портить его задачами?

Мы сидим и решаем. Иногда Великанше надоедает решать чужие задачи и она говорит, что надо решать свои. Её задачи всегда про помидоры. Если на одну банку «злючки» (острого соуса, который Великанша делает на продажу) уходит четыре кило помидоров, а у нас восемь вёдер по двенадцать кило, сколько выйдет банок? И какая будет выручка, если банка по триста пятьдесят? Только надо отсюда вычесть стоимость банки (пять) и крышки (два).

Голова кругом от всех этих условий. Цифры, банки, вёдра катаются по всей голове и никак не хотят считаться. Ну как их снова собрать в одну задачу? Я отгораживаюсь локтём, утыкаюсь в листочек и пытаюсь сообразить.

Если мне придётся всю жизнь думать о помидорах и с утра до вечера банки считать, тогда я совсем не хочу становиться великаншей. Лучше буду, как мама, учительницей музыки. Или рисования. Или танцев. Или учительницей горных походов. Ну или ещё чего-нибудь, где не надо считать.

Интересно, а если я всё-таки вырасту великаншей, меня примут в учительницы? Хотя я же буду добрая, а не сердитая, как Великанша. Отращу красивые косы и разговаривать тоже буду красиво и вежливо.

Пока я всё это обдумываю, Великанша уже всё подсчитала, помидоры с банками она только так «щёлкает».

Встрепенувшись, я хватаюсь за листочек. В ухе что-то потрескивает и немного искрится, как бенгальский огонь. От задач у меня всегда в ухе потрескивает. Я уже знаю, что запуталась и всё делаю наугад – что-то на что-то умножаю, делю, прибавляю и тут же отнимаю обратно. Цифры-то я записала, только уже не помню, что к чему относится и за чем идёт.

Великанша смотрит на меня в упор большими рыбьими глазами, мол, опять сто лет одну задачу ковырять будем? Ну как она так быстро? Я только про великанш-учительниц и успела подумать, а до вёдер так и не добралась…

Я начинаю беспокоиться и грызть безвкусную резинку карандаша, потому что единственное, что я знаю наверняка – что уже где-то ошиблась.

Великанша постукивает под столом шлёпкой о пятку. Время на исходе.

– Ну, как дела?

– Что-то не очень, – сознаюсь я.

– Сколько получилось?

Я долго смотрю в листочек. Выбираю, какую из всех этих цифр назвать. Потом решаю на всякий случай уточнить:

– Сколько чего? Помидоров или…

Великанша издаёт длинный вздох, похожий на небольшой ураган. Сколько же у неё в животе помещается воздуха? Она берёт листочек и начинает прыгать взглядом по столбикам. Я считаю не в одном месте, а в разных, по всей странице, чтобы ничего между собой не путалось, и оно вроде не путается, но и не складывается тоже.

– О-ох, – снова вздыхает Великанша, – нельзя тебя в магазин пускать. Обсчитают в один миг!

Я пристыженно опускаю глаза. А ведь я очень люблю ходить в магазин. Раньше я даже хотела стать продавщицей в отделе фруктов, но оказалось, что там нужно считать.

Я молчу и разглядываю тёмные пятнышки, как будто выжженные на деревянной поверхности стола. Они похожи на смуглые, как у Руфины, лица. Древесные разводы – это длинные волосы, остаётся пририсовать глаза, нос и рот.

Когда начинаются задачи, я как будто в Лисью нору проваливаюсь и шарю в темноте, пытаясь нащупать ответ. Словно всем в классе раздали очки ночного видения, а мне не хватило. Иногда мимо проносятся какие-то светящиеся цифры. Куда они летят, зачем? А потом кто-нибудь из класса выкрикивает правильный ответ. Татьяна Сергеевна объясняет задачу, и всё становится понятно, как будто кто-то на минутку включил фонарик, но дальше опять темнота.

– Ладно, давай вместе, – говорит Великанша. – Только внимательно, да?

Я киваю и усиленно хмурю брови – кажется, что внимание вот-вот созреет на переносице, и тогда я наконец справлюсь со всеми этими банками и вёдрами.

– Так, сначала с помидорами разберёмся. Вот у нас стоят восемь вёдер, и в каждом по двенадцать кило помидоров, а на одну банку нужно четыре кило.

Я слушаю и старательно удерживаю бровями внимание. Оно как стеклянная бусина, чуть-чуть расслабишь лоб, и выскользнет.