А со стороны клуба уже бежали люди, грузились в машины, что-то бабахнуло несколько раз, и Катя поначалу даже не поняла, что это выстрелы. Не успела опомниться, как Клим склонился, рванул края разреза платья, и шов разошелся до самой талии.

Он запрыгнул на байк уже на ходу, Катя обхватила его руками, прижавшись к спине, внезапно ее пронзило насквозь, будто прикоснулся оголенный высоковольтный провод — это Клим успел поймать ладонь и поцеловать. Нашел время! Но байк сорвался с места и принялся нырять по таким закоулкам и улочкам, о которых Катя и не подозревала.

Плутали долго, зато когда мотоцикл, наконец, выскочил на трассу, погони нигде видно не было. Значит, оторвались. Она прижалась щекой к шершавой джинсовой ткани его куртки и поудобнее обхватила широкий торс, переместившись вверх по грудной клетке. Неожиданно на ее скрещенные руки легла широкая ладонь, и Катя испуганно вскинулась — он что, руль отпустил? Но ладонь успокаивающе погладила ее руку, она притихла и снова уткнулась в широкую спину.

Они неслись по трассе, Клим вел байк одной рукой, а второй прижимал ее руки к груди, и Кате казалось, что это время и пространство спрессовалось в широкую ленту ночного шоссе. Все ощущения были обострены до предела, ей хотелось только одного — лететь так бесконечно долго, не останавливаясь. Было чувство, будто они слились в одно целое — Клим, она и байк, и Катя голову давала на отсечение, что этот странный мужчина, к чьей спине она так доверчиво прижималась, чувствует то же самое.

Они еще только подъезжали к шлагбауму, а Катерина сразу узнала самый козырный загородный поселок, где жили не просто небедные люди, а практически небожители. Клим промчался вглубь поселка, не сбавляя скорости, и притормозил только перед  домом, в темноте показавшимся Кате просто огромным. Ворота съехали в сторону, и они с разгону влетели в подземный гараж.

Катя чувствовала себя неловко, стягивая сзади рукой платье. Старательно скрывая смущение, она спросила Клима:

— Тебя что, убить хотели?

— Убить вряд ли, — покачал тот головой, снимая шлем, а она лишь ахнула про себя, увидев, как возбужденно блестят черные глаза под такими же черными вразлет бровями, — а вот подстрелить вполне. Так что ты меня сегодня спасла как минимум от больничной койки.

— Но почему они за тобой гнались?

Вместо ответа Клим достал из внутреннего кармана куртки пакетик с белым порошком, и Катя попятилась.

— Ты продаешь наркотики?

Клим прицелился и щелчком отправил пакетик в корзину для мусора.

— Нет, конечно, это мука, — а потом, видимо, прочитав что-то в ее лице, подошел  и подцепил пальцами ладонь. — Алиска, не бойся, все хорошо. Хозяин клуба — мой друг, он попросил выяснить, торгуют ли в его клубе наркотой, вот и пришлось изображать наркодиллера.

— Но почему ты убегал? Раз охранники хотели тебя сдать в полицию, так и признался бы, кто ты. Другу бы позвонил, ведь они отлично справились.

— Они не поэтому хотели поймать меня, Алиса, — Клим придвинулся ближе, его дыхание было слишком опаляющим, и она сама не заметила, как задышала с ним в такт, — а потому что место давно занято, я зашел на чужую территорию. Охрана в доле, крышует продажу наркоты в клубе, так что целым я бы сегодня оттуда не ушел. Ты моя спасительница!

Они уже оба дышали как марафонцы, первым не выдержал Клим, обхватил ладонями ее лицо и впился поцелуем, вышибающим почву из-под ног, а разум из головы подчистую. Катя только успевала отвечать, она забила на свое разорванное до талии платье и вцепилась пальцами в затылок Клима. Передвигались как получалось, продолжая не просто целоваться, со стороны наверняка казалось, что они намереваются друг друга укусить. Или загрызть.

Катя с трудом переставляла ноги, которые без конца заплетались и подламывались, и когда они добрались до холла, вдруг куда-то подевалась вся одежда, а ее подхватили сильные руки и легко, как пушинку понесли наверх по лестнице. Смотреть по сторонам она не могла, поцелуй Клим не разрывал ни на секунду. Да и не больно хотелось.

Как он ее целовал! Она в жизни ни с кем не целовалась чтобы так, до звездочек перед глазами, до умопомрачения, до полной отключки всех существующих тормозов. Шелк простыней был будоражаще прохладным, но это была кажущаяся прохлада, поскольку остудить их сейчас не смог бы даже ледник Эймери.

Она каждой клеточкой тела ощущала свою принадлежность этому едва знакомому мужчине, она сливалась с ним и текла сквозь его кожу, и то, что между ними происходило, казалось происходит не впервые, а длится уже целую вечность. С Климом творилось то же самое, она точно знала, потому что каждое его движение, каждая ласка, каждый поцелуй были именно такими, как надо ей и когда надо. Никто никогда не чувствовал ее так как он, ничего в мире не было более гармоничного и правильного, чем переплетение их тел, они словно приклеились и не могли оторваться друг от друга…

…Еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Да уж, знатно она нагородила и нафантазировала себе, правда не надолго, ровно до тех самых пор, пока не пролилось отрезвляющим душем вальяжное «Я снял девочку в «Саламандре».

В груди снова сдавило, Катя опомнилась и обнаружила, что сидит, уставившись в потухший экран монитора, на нее внимательно смотрят черные глаза, а идеально очерченные губы что-то говорят. Те самые губы, вкус которых она до сих пор помнит, и которые не оставили на ее теле ни одного неисследованного сантиметра.

— Прости, я не услышала, что ты сказал? — во рту было вязко, будто она набила его жевательными резинками.

— Рабочий день окончен, ты все проспала, Екатерина Дмитриевна, — уголки губ поползли вверх, но глаза по-прежнему оставались предельно серьезными. Аверин встал и подал ей руку, — и теперь мы можем поговорить. Предлагаю поужинать.

Катя ответила таким же серьезным взглядом, они молча разглядывали друг друга некоторое время, а потом вдруг стало совершенно очевидно, что он вовсе не стал для нее «после», а так и остался в «до». Она не пойдет с ним ужинать ни сегодня, ни завтра, ни через месяц. И не потому что не хочет, хочет, желает всей душой. И телом. Вот только ей нужно бежать домой, потому что там Ваня и Матвей, они ждут ее, они так трогательно радутся, когда она возвращается с работы!

Пока для малышей она еще Катя, но Матвейка уже иногда зовет ее мамой, и Ваня два раза назвал. Конечно, один раз можно попросить Людмилу Григорьевну посидеть с малышами, но как скоро это надоест Климу?

«Подумай хорошо, детка, ты ставишь большой жирный крест на своей личной жизни. Ты молодая, тебе своих рожать надо. А мы им хороших родителей подыщем, не переживай», — говорила Галина Николаевна из области, и Катя даже соглашалась, но потом представляла, как у нее забирают близнецов, и сердце начинало рваться на части. Ей несколько раз даже во сне приснилось, и она, проснувшись, в себя прийти не могла.

На маму давно не было никакой надежды, та с трудом приходила в себя после инсульта, с которым ее увезли прямо с похорон дочери, так что чем больше Катя всматривалась в красивое мужское лицо, нависшее над ней, тем больше убеждалась в том, что никаких отношений у них с Авериным нет и быть не может. А если учесть, что они тепер сотрудники, то вообще…