— Лучше я останусь дома, — решила Фиона. — Я не готова, и потом, начальница почты может позвонить насчет прислуги.

— Мы ненадолго. — Алану не терпелось отправиться в путь. — Надеюсь, что эта лодка нам наконец-то подойдет!

Отец заверил ее, что они вернутся к чаю, но было уже четыре часа, а они и не думали возвращаться. С почты не звонили, и Фиона уже начала беспокоиться и пожалела, что не поехала с ними в Маллэйг, поскольку теперь ей стало ясно, что поиски лодки завели отца с братом еще миль на шестьдесят дальше.

Стоял чудесный день, ярко светило солнце, красящее облака янтарным цветом, и Фиона, повинуясь внезапному порыву, направилась в сад, а через него дальше, туда, где начиналась поросшая вереском пустошь. Ярко-фиолетовый ковер из вереска, разросшегося по всему склону, манил к себе, и она стала взбираться вверх, пока не оказалась высоко, откуда ее взгляду открылась вся панорама узкой долины внизу.

Ей был виден «Лодж», взгромоздившийся на горном выступе, и лодочный домик у озера, крыши первых деревенских домов и высокий серый шпиль старой церкви. Она пристально вглядывалась во все это, такое далекое от того места, где она стояла, затем двинулась дальше, приближаясь к серой ферме и надеясь, что ухабистая проселочная дорога, идущая через заброшенный двор, непременно выведет ее на большую дорогу, по которой она сможет вернуться домой.

Приближаясь к ферме, Фиона отдавала себе отчет, что так далеко ее завело желание получше рассмотреть «Гер». Однако на близком расстоянии он ее разочаровал, ибо выглядел еще более заброшенным, чем это казалось из окна «Лоджа». Нетрудно было представить, как зимой, когда дует северный ветер и воет снежная вьюга, этот дом стоит совершенно отрезанным от мира. К тому же он сильно врос в землю и был окружен каменной оградой, почти не оставляющей места для сада, хотя на такой высоте вряд ли могли цвести цветы.

У ворот ее заливистым лаем встретили две собаки — поджарые шотландские колли, мгновенно отрезавшие ей путь к отступлению.

Было бы полным безумием пытаться идти дальше, однако назад пути тоже не было. Фиона в растерянности остановилась, надеясь, что хозяин фермы придет ей на помощь, когда услышит собачий лай. И действительно, сзади, откуда она менее всего ожидала, вскоре послышался голос, позвавший собак на кельтском языке. Обернувшись, она лицом к лицу столкнулась со своим вчерашним знакомым.

Он быстрым шагом приблизился к ней по проселочной дороге, которая привела ее сюда, и закрыл ворота. Она успела заметить, что его глаза при этом остались неулыбчивыми, выражая странную отчужденность.

— Это частная собственность, — заявил он. — Вы не имеете права здесь находиться.

Наконец-то она поняла, кто он такой. Все услышанное ею прежде связалось в единую цепочку, заставив сердце биться в бешеном ритме и вызвав на щеках яркий румянец. Камерон из «Гера»!

Камерон из «Гера»! Это был Камерон, и его глаза говорили ей, что он возмущен ее появлением в этих краях больше, чем кто другой из деревни.

Фиона стояла сконфуженная, не зная, что сказать, пока он не мигая смотрел на нее, ожидая ответа на свой вызов. Его губы плотно сжались, а в серых глазах не осталось даже намека на прежнее дружелюбие.

— О, у меня не было намерения вторгаться в вашу собственность! — Ее голова дернулась вверх, когда она наткнулась на его гневный взгляд. — Я просто подумала, что эта тропинка идет через вашу ферму. Я и не подозревала, что она здесь заканчивается.

— Позади «Гера» лишь вересковая пустошь, — сдавленно пояснил он.

— Но ведь люди как-то должны ходить здесь? Разве у вас есть право заграждать им дорогу, чтобы они карабкались по верещатнику?

— Между «Тримором» и горами есть и другие пути.

Фиона поняла, что он хотел сказать: между «Лоджем» и горами есть другие пути, которые не ведут и не могут вести к «Геру».

— Почему вы так рассердились? — удивленно спросила она. — Я не вижу причины, по которой мы не могли бы быть друзьями.

Прямота, с которой был задан вопрос, похоже, на мгновение его смутила, но он ничего не ответил. Он стоял словно высеченный из камня, с плотно сжатыми губами и смотрел на нее чужими глазами.

— Скоро вы поймете, что дружба между «Тримором» и «Гером» невозможна, — без всяких эмоций проговорил Айэн Камерон. — Когда вы поживете здесь некоторое время, вы сможете смотреть на вещи так, как смотрю я.

— Но ведь вы не даете мне возможности вас понять, — отозвалась она, подталкиваемая какой-то силой, преодолевшей ее стеснительность, и пытаясь понять причину этой странной антипатии, вызванную ее семьей. — Когда мы с вами встретились впервые, вы отнеслись ко мне вполне приветливо. Но теперь, когда я пришла в «Гер», вы называете это вторжением и готовы выставить меня прочь!

— Это не потому, что вы пришли в «Гер», — возразил он. — Вы можете приходить сюда, когда вам захочется.

— Но вы называете это нарушением права собственности!

В глубине его темных глаз мелькнула улыбка.

— Это, видимо, ради удовлетворения продолжающего жить во мне чувства собственника, старинной пагубной гордости.

Его голос смягчился, и напряженная атмосфера между ними ослабла, когда он наклонился, чтобы отпустить собак и дать им возможность подружиться с ней. Теперь они стали ласковыми, принялись тыкаться влажными носами ей в руку, приглашая погладить шелковистые головы.

— Я хотела бы посмотреть, как они пасут овец, — сказала Фиона, распрямляясь. — Я так много слышала о шотландских колли, а как-то раз видела о них фильм. Я была просто поражена тем, что способны делать эти собаки. У них почти человеческий ум.

— Временами мне кажется, что они намного умнее людей, — заметил Камерон.

— И как далеко простираются земли «Гера»? — полюбопытствовала Фиона, устремляя взгляд поверх гор, где густые облака сползали вниз, скрывая вершины. — Покуда хватает глаз? Или ваши пастбища имеют границы?

— Покуда хватает глаз! — повторил он сухо ее слова, усмехаясь над предположением о бесконечности своих владений. — «Гер» может позволить себе не больше сотни овец. Не больше. Может, даже меньше.

— Но вы все же намерены добиться успеха?

Его улыбка исчезла.

— Надеюсь, иначе не стоило бы драться за это. — Его глаза снова потемнели. — Разумеется, я мог бы заняться чем-нибудь другим, но «Гер» значит для меня слишком многое.

Она посмотрела мимо него в сторону дома, увидев теперь это аскетичное жилище другими глазами.

— Жить здесь, должно быть, тяжело. Наверное, здесь очень одиноко зимой?

— Нет, если есть работа.

— Чем вы еще занимаетесь, кроме разведения овец?

Камерон улыбнулся.

— Разведение овец требует много времени. Но кроме того, я предлагаю свои услуги в качестве егеря — проводника в охотничий сезон. По определенным дням могу еще работать в «Ардталлоне» — большом отеле там за горой, — это не трудно для человека, который знает здесь каждый клочок земли, особенно когда хорошо платят.