— Уважаемые пассажиры! Наш самолет прибывает в аэропорт «Сокол». Просьба привести кресла в вертикальное положение и пристегнуть привязные ремни! — Оля не заметила, что она, оказывается, задремала.

— Сколько раз тебе говорить — не наливай в чайник воду из-под крана. Специально же воду отстаиваю, из банки наливай. И газ не открывай так сильно — чайник пачкается, убавь. Оль, ты выкинешь когда-нибудь эту свою облезлую кружку — вон трещина уже на боку. У тебя что денег на новую не хватает? Ты как мать должна поговорить с Нюсей, она вечерами шляется где-то допоздна, хотя я велел ей быть дома в полдесятого. Тебе вчера Мачимура твой звонил, я сказал, ты сегодня будешь.

«Ну, с прибытием», — подумала Ольга. Пока ехала из аэропорта, надеялась, что Лобанов умотал куда-нибудь по своим летним делам. Зря надеялась — он был дома, паковал какие-то мешки. Встретил радушно, потянулся целовать — отвернулась, чмокнул куда-то в область уха. Она пошла на кухню ставить чайник — чаю очень хотелось. Он — соскучился! — притащился следом. Получилось чаепитие с комментарием. За две недели командировки Ольга уже отвыкла от лобановского брюзжания, поэтому его слова цепляли. «Воду не наливать. Да она, после московской, чище чистого. Чайник пачкается. Я испачкаю, я и помою. Кружку выкинуть. Нравится она мне. Нюська шляется. Ночи белые, до одиннадцати может гулять без проблем, пока погода хорошая. Мачимура звонил. — Что?»

— Когда звонил?

— Да вчера, говорю, ты что, плохо слышишь после своей Москвы?

— Что хотел?

— А хрен его поймет. По-русски этот твой японский аксакал говорит, сама знаешь как. Вроде приехать хочет.

— Когда?

— Оля, ну говорю же, не разобрал! Чего ты пристала, в самом деле! Лучше скажи, где моя ветровка с оранжевым капюшоном. Куда ты ее засунула? Почему ты все куда-то деваешь, ничего в доме найти нельзя!

— Жор, меня дома две недели не было!

— Вот именно! Вместо того чтобы домом заниматься, мотаешься где-то. Дочь заброшена, шляется, курит наверняка. Я у нее в кармане вчера спички нашел.

— Жор, ты что, шаришь по ее карманам?

Убирает в доме кое-как, вещи в кучу, ничего не найдешь... Да, шарю. Тебе же некогда, а за Нюськой контроль нужен. А то сегодня — спички, завтра — шприцы. Ты хочешь, чтобы твоя дочь стала наркоманкой?! Или в подоле принесла?

— Жора, ну что ты несешь! Какой подол, какие шприцы, какие наркоманы! Нюська нормальный подросток, у нее нормальные друзья.

Лобанов уже не слушал. Он закончил паковать свои мешки и надевал ветровку — разыскал.

— Ты надолго?

— Недели на две. С мужиками договорился, у них лицензия на горбушу, в бригаду взяли.

«Точно, нерест начался. Ну, хоть икры притащит», — подумала Ольга. Лобанов каждое лето прибивался к какой-нибудь рыболовецкой бригаде, приносил в дом красной икры и по нескольку мешков красной рыбы. Икру мужики солили еще у реки, а рыбу Лобанов разделывал на куски дома и забивал ими всю морозилку. В сезон горбуша на рынке стоила копейки, за три рыбины просили денег, как за десяток яиц. Но, по крайней мере, не надо было тратить хотя бы этих денег. И с рыбой не надо было возиться — достал из морозилки и готовь.

— Жор, может, ты мне ключи от машины оставишь?

— Оставлю, — подозрительно легко согласился Лобанов. — Только заправить надо — бак пустой.

«Понятно, опять на мели», — подумала Ольга. Свой красный, как пожарная машина, «нисан-патрол» Лобанов купил прошлым летом. Приезжала группа экстремалов из Германии, и Лобанов устроил им такой сплав по колымским порогам, что бедные фрицы набрались, похоже, впечатлений лет на пять. По крайней мере, этим летом они не приехали, хотя и обещали. Гонорара от туристов ему хватило на «патрол». Не новый, конечно, но и не сильно подержанный, чуть ли не спецзаказом из Японии везли. Автомобиль выглядел мощно, бензин кушал по-взрослому Ольгу Лобанов подпускал к «патролу», только если был совсем на мели. Она тогда заливала полный бак и каталась по городу — поддерживала водительский навык. Курсы Ольга окончила еще в позапрошлом году, но на свою машинку накопить все никак не получалось. Так и каталась на чужих. То у Славы Птицына, главного редактора «Территории» и своего непосредственного начальника выпросит порулить, то у Таньки Мухиной, — своей коллеги и лучшей подруги. Кстати, и Слава, и Танька доверяли ей машину легко — у Ольги начисто отсутствовал женский водительский кретинизм. Она чувствовала машину, машина чувствовала ее, но в том случае, если в салоне не было Лобанова. Если он был, то начинал шуметь, одергивать, командовать, комментировать. С ним больше получаса Ольга за рулем не выдерживала — уставала так, будто гоняла шесть часов по перевалам. Теперь, похоже, она получила подарок судьбы — машина две недели в ее полном распоряжении, Лобанов — вне досягаемости.

— И поаккуратнее там, а то начнешь по дороге ворон ловить. Смотри, куда едешь, а то приедешь куда смотришь! Ну, все, я пошел, мужики уже под окнами сигналят, — махнул рукой Лобанов, сгреб свои мешки и исчез. На две недели!!!

Ольга пошла на кухню, заварила себе кофе. Спать хотелось отчаянно, но лучше перетерпеть до вечера и не ложиться. Так быстрее в новое время войдет, а то выспится до вечера, а ночью будет маяться — восемь часов разницы с Москвой, день и ночь местами меняются. Только чем заняться? За Лобановым, что ли, прибрать? Раскидал барахло по всей квартире. Ольга попинала коробку с зимней обувью — Лобанов вытащил ее с антресоли да так и бросил в коридоре.

— Мамочка приехала! — Нюська влетела в двери конопатой бестией и повисла у Ольги на шее.

— Привет, зайчоныш, — чмокнула Ольга дочь в макушку. — Как ты тут без меня?

— Нормально!

— Жора не очень доставал?

— Да так, бурчал себе. Один раз, правда, разорался, а я на улицу сбежала. Кричал, что домой не пустит. Я даже с Надей договорилась, если что, у нее буду ночевать.

— То есть?

— Да не волнуйся, я пришла в десять, Жоры не было, я быстренько спать улеглась, даже не слышала, когда он вернулся. А он утром повыступал немного и все. Знаешь, папа звонил!

— И как он там, в своем Техасе? — Вадим уехал в Америку по рабочей визе месяц назад.

— Говорит, что хорошо. Говорит, с ним контракт заключили на три года, тетя Ира и мальчишки оформляют визы, едут к нему осенью. Папа говорит, что через полгода и я могу приехать, если захочу в Америке учиться.

— А ты хочешь?

— Не знаю, английский подзубрить придется. И, говорят, школы у них странные и учат там плохо. — Нюська явно хотела в Америку, но боялась обидеть мать.

— Нюсь, ты чего выдумываешь? Нормальные там школы, просто учат по-другому. Так, как твоя Наталья Степановна, никто визжать на уроке не посмеет — вмиг с работы вылетит.