Три долгих дня Бажена, хоть и беспокоилась, но идти его искать не решилась. Разболелось горло, начался кашель. Заваривала травы и пила чай, не в силах сосредоточиться ни на чем. На третий день стало лучше. Напекла хлеба, помыла полы, переоделась понаряднее. И как в воду глядела – к вечеру объявился Богдан. Больше всего в мире ей хотелось обнять его и снова требовать поцелуй. Тело приказывало сделать это прямо сейчас, немедленно. Но Бажена молчала и не приближалась.

Это яростное молчание длилось несколько недель и было невыносимым. Чуть свет, Мельник уходил, а возвращался по темноте, порой и под утро. Она ждала и плакала. Укоряла себя, ругала. Но понимала, что умереть, так и не получив тот поцелуй, было бы в разы хуже, чем все-таки помереть с ним.

Уже лег снег, когда Богдан вдруг заговорил. Вернувшись под вечер, как ни в чем не бывало, сообщил, что свадьба его через неделю. А для Бажены он нашел хорошего жениха и как раз на его свадьбе они и познакомятся. Сказал и вышел. Вот и поговорили.

11

Дни летели, как безумные. Зимой не убежать – пойдешь, да и помрёшь, поэтому деться Бажене было некуда. Живи и смотри теперь, как приезжает на телеге кузнец с женой, обсуждая какие-то приготовления к свадьбе. Уже и позабыв, как разговаривать, она слонялась по дому, а если и бралась за шитье, то вскоре приходилось все распускать и переделывать.

В один особенно вьюжный день, когда уже точно не сбежать из дома и не дождаться гостей, остались они с Богданом одни. Он избегал на нее смотреть, но девушка настойчиво караулила его взгляд, и удалось таки его перехватить. "Спасибо, что не отвел" – радостно подумала она.

– Совсем скоро станешь мужем первой красавицы.

– Твой жених тоже собой хорош. Молод, статен, а как коней подкует – все восторгаются.

– А жить где будем?

– У него, наверное. У его отца хороший большой дом. А пока перейдешь в соседнюю избу. Только…

– Только ничего не лапать. Не буду.

– А Аленка твоя не против, что я в такой красивой избе жить стану, а вы тут, с травами под потолком?

– А ее я спрашивать не стану. Нечего с бабами беседы беседовать.

– И правильно, ещё оговорят, околдуют, и будешь потом после поцелуя месяц молчать, да вокруг дома бегать…

Богдан подскочил, стукнул со злости кулаком по столу и сам же завыл от боли.

– Выловил на свою беду. Вымахала и язык, что помело.

– Не так, видимо, вымахала, чтоб тебе понравилось. Такую страшную, видимо, выловил, что под венец к другой аж бегом бежать приходится.

– Дура ты! – в сердцах он пнул кота, но тот извернулся и шмыгнул под лавку, устрашающе распушив хвост. – Я уже старый, я…

– Для Аленки, значит, в самый раз, а для меня старый? А может просто бусы на моей груди не так удобно лежат, и глаза у меня не как у оленя, и не чирикаю я благодарности с утра до вечера, коли мне прялочку соорудят?

– Дура ты, Бажена. Я же для тебя как лучше хочу. Ты пойдешь в семью уже не найденышем, а женой, мельниковой дочкой. Положение у тебя будет, статус. Что со мной случись – ты уже при своем. С приданым и домом. Тебя всей деревней примут и уважать будут. Да и не дура – травы выучилась готовить, люди такое ценят. А останься ты со мной – пересудами загубят и возненавидишь меня, за то, что сгубил тебе жизнь. Ты кроме меня других людей-то не знала. Доброты не видела. Вот и кажется тебе, что…

– Дура я? Это точно! Такая дура, что единственное положение, которое меня интересует – поближе к тебе.

Богдан дёрнулся было, но остался на месте стоять. Бажена отвернулась.

– Ты поймёшь, что я от любви это делаю. Для тебя.

– Хороша любовь – на другой жениться. Если это и есть любовь, то спасибо, без нее обойдусь. Чего тянуть, пойду прямо сейчас в другую избу. А то ты примешься опять по округе волком бегать и свадьбу свою поганую пропустишь. Благодарствую.

Бажена поклонилась в пол и пошла собирать вещи.

12

Как прошла свадьба, вспоминать не хотелось. Все там сплелось в один большой клубок и ничего отделить не получалось. Довольная рожа кузнеца, красивый молодой Олег краснеет, знакомится, хвалит. Она и сама наряженная, как невеста, пьет впервые пиво и улыбается всем подряд. Будто лучший день. Богдан, косматый и неуклюжий, подле раскрасавицы Аленки. Милуются.

Хотя и ругала себя Бажена за эту привычку, а продолжала теперь сидя у окошка, наблюдать за жизнью новобрачных соседей. Ни свет ни заря, уходил куда-то Богдан чуть ли не каждый день, а возвращается по темну. К Аленке захаживали то мать, то подружки. А когда одна, из дома почти не выходит и всякий раз недовольная. Даже себе Бажена не могла объяснить, чего ждёт: услышать, как воркует Аленка с мужем, или подслушать их ссоры. Тошно в любом случае.

Жить одной для девицы, конечно, дурной тон, но ей было все равно. Из дома почти не выходила, а когда все же появлялась в деревне, виделась с Олегом и непременно на людях. Свадьбу он попросил перенести, так как отец позволил городить пристройку для их жилья. Договорились к Покрову, когда уже все работы и по урожаю, и по дому закончатся.

Когда-то Бажена только и мечтала: чтобы крыша над головой, и никто ей ничего не указывал. И вот – сбылось. Все так, только теперь задавиться хочется.

Весна наступила ранняя, да сразу теплая. Чаще стали доноситься разговоры и ссоры Богдана и Аленки. Жить стало совсем грустно. Ничего не радовало, один только кот с белым следком, который решил, видимо, поселиться теперь с ней.

Был особенно теплый вечер, и Бажена решила пройтись. Слезы она лила целый день, и рассудила, что не вынесет больше сидеть посреди сундуков Богданового прошлого. Медленно шла вдоль реки, а от нее повернула к мельнице. Вспомнила, как оказалась тут впервые и невольно улыбнулась, припоминая свой амулет и мешок из-под муки вместо рубахи. Дождь начался сначала легонько, а затем вдруг полил, как из ведра. Не долго думая, она решила зайти в мельницу, чтобы переждать. Внутри было холодно, темно и страшно. Шаги поднимали облачка муки, которые красиво белели в тусклом свете вечернего неба.

Бажена давно тут не была и огляделась. Несколько мешков с зерном, крепкие столы, лавка и матрас из соломы.