– Это все?

– Это все, доктор Делавэр. Приятного вам вечера и спасибо за печенье. Мы с девочками прикончили его меньше чем за час.

– Рад, что оно вам понравилось. – Кэти имела в виду коробку весом пять фунтов. – Голод внезапно проснулся?

– Ну что я могу сказать? – хихикнула она.

В телефонной службе работают одни круглые дуры, однако они никогда ничего не путают. Кому-нибудь следует заняться изучением этого феномена.

Перед тем как рассмотреть вопрос, перезванивать ли Моуди, я выпил банку пива. Меньше всего мне хотелось выслушать тираду психопата. С другой стороны, возможно, Моуди успокоился и более благожелательно отнесется к предложению лечения. Поразительно, однако во мне еще осталось достаточно от практикующего врача, и мой оптимизм выходит за грани реальности. Вспоминая о потасовке сегодня днем на стоянке, я чувствовал себя подонком, но будь я проклят, если ее можно было избежать. Обдумав все это, я набрал номер, поскольку был в долгу перед детьми Моуди сделать все от меня зависящее.

Номер, который он оставил, относился к телефонной станции, обслуживающей Сан-Велли – неблагополучный район; а ответивший мне голос принадлежал ночному портье мотеля «Переночевал и прощай». Если Моуди стремился подпитать свою депрессию, он выбрал самый подходящий для этого район.

– Мистера Моуди, пожалуйста.

– Секунду.

После долгих щелчков и треска Моуди сказал:

– Да.

– Мистер Моуди, это доктор Делавэр.

– Привет, док. Не знаю, что на меня нашло, просто хотел извиниться, надеюсь, я не слишком вас тряхнул.

– Со мной все в порядке. Как вы?

– О, чудесно, просто чудесно. У меня есть мысли, я должен взять себя в руки. Я это понимаю. Раз все так говорят, пожалуй, в этом должен быть смысл.

– Очень хорошо. Я рад, что вы это поняли.

– О да, о да. Я всё наверстаю, просто нужно какое-то время. Это когда я впервые взял в руки циркулярную пилу, и мастер мне говорит: «Ричард!» – я тогда был еще мальчишкой, только учился ремеслу, – «Ричард, не спеши, никуда не торопись, сосредоточься, иначе эта штуковина тебя сожрет». И он показал мне свою левую руку с обрубком вместо большого пальца и сказал: «Ричард, учись на чужих ошибках». – Хрипло рассмеявшись, Моуди откашлялся. – Похоже, порой я учусь на собственных ошибках, а? Как с Дарлиной. Надо было бы прислушаться к ней до того, как она связалась с этим козлом.

Как только речь зашла о Конли, Моуди повысил голос, и я попытался сменить тему.

– Самое главное – что вы это поняли. Вы еще молодой, Ричард. У вас впереди вся жизнь.

– Ага. Ну… человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, знаете, а я чувствую себя на все девяносто.

– Сейчас самый тяжелый период – до вынесения окончательного решения. Дальше станет лучше.

– Все так говорят – мой адвокат тоже так говорил, но я в это не верю. Я чувствую себя дерьмово, понимаете, дерьмово по первому разряду.

Он умолк, но я не спешил заполнить паузу.

– Ладно, спасибо за то, что выслушали, теперь вы можете поговорить с судьей и сказать, что я могу забирать детей, взять их с собой на неделю на рыбалку.

Увы! Мой оптимизм оказался не к месту.

– Ричард, я рад, что вы стараетесь разобраться в случившемся, но вы еще не готовы взять на себя ответственность за своих детей.

– Это еще почему, твою мать?

– Вам нужна помощь, чтобы поправить свою психику. Существуют очень эффективные методы лечения. И еще вам нужно выговориться, как вы сейчас выговариваетесь передо мной.

– Вот как? – презрительно фыркнул Моуди. – Если это такие же козлы, как ты, долбаные кретины, гоняющиеся за деньгами, говорить с ними бесполезно! Я заявляю, что разберусь сам со своими проблемами, и не вешай мне лапшу на уши, кто ты такой, твою мать, чтобы говорить мне, когда я смогу увидеться со своими малышами?

– Этот разговор ни к чему не приведет…

– Прав на все сто, мозговед! Слушай меня, и слушай хорошенько: они дорого заплатят, черт возьми, если я не займу место, которое полагается мне как законному отцу…

Он выплеснул целое ведро словесных помоев, и я, послушав его несколько минут, положил трубку, чтобы не испачкаться.

В наступившей на кухне тишине я услышал гулкий стук своего сердца и почувствовал тошнотворный холодок в глубине желудка. Возможно, я потерял чутье – способность врача сохранять дистанцию между собой и теми, кто страдает, чтобы не попасть под психологический град.

Я перевел взгляд на листок с записями. Рауль Мелендес-Линч. Вероятно, он хочет, чтобы я провел для ординаторов семинар о психологических аспектах хронических заболеваний или поведенческом подходе к контролю боли. Что-нибудь аккуратное и академическое, что даст мне возможность спрятаться за слайдами и видеопроектором и снова строить из себя профессора.

В настоящий момент эта перспектива показалась мне в высшей степени привлекательной, и я набрал номер.

Мне ответила запыхавшаяся молодая женщина.

– Лаборатория канцерогенеза.

– Доктора Мелендес-Линча, пожалуйста.

– Он вышел.

– Это доктор Делавэр, меня просили перезвонить.

– Кажется, доктор Мелендес-Линч вернулся в клинику, – сказала женщина, всем своим тоном показывая, что очень занята.

– Будьте добры, вы могли бы соединить меня с оператором пейджинговой связи?

– Если честно, я не знаю, как это делается – я не его секретарша. У нас сейчас в самом разгаре эксперимент, и я должна бежать. Хорошо?

– Хорошо.

Я нажал и вновь поднял рычажок, чтобы позвонить в справочную Западной педиатрической клиники и попросить отправить Раулю сообщение на пейджер. Через пять минут оператор перезвонила и сказала, что он не ответил. Оставив свое имя и номер телефона, я положил трубку, размышляя над тем, что с годами ничего не изменилось. Работа с Раулем дает вдохновение, побуждает к действию, но в то же время приносит глубочайшее разочарование. Пытаться поймать его – все равно что лепить скульптуру из крема для бритья.

Пройдя в библиотеку, я устроился в мягком кожаном кресле с дешевым детективом в руках. Как раз когда я подумал, что сюжет натянутый, а диалоги неестественные, зазвонил телефон.

– Алло.

– Привет, Алекс! – Акцент Рауля растянул это в «А-али-икс». – Рад, что ты мне перезвонил. – Как обычно, он тараторил с умопомрачительной скоростью.

– Я пытался дозвониться тебе в лабораторию, но девушка, которая ответила, разговаривала со мной очень строго.

– Девушка? Ах да, должно быть, это Хелен. Моя новая врач-стажер. Светлая голова, окончила Йельский университет. Мы с ней по заказу Национального института здравоохранения проводим исследования процесса образования метастаз. До этого она работала в Нью-Хейвене вместе с Брюэром над созданием синтетических стенок клеток, и еще мы изучали относительную инвазивность различных видов злокачественных опухолей в определенных условиях.