– Не понравилось быть героем?

– Я даже не знаю, что означает это слово.

– Охотно верю. – Смерив меня оценивающим взглядом, Севир поправила полу мантии. – И вот теперь вы занимаетесь криминалистическими расследованиями.

– В ограниченном объеме. Я соглашаюсь давать консультации только тем прокурорам, которых лично знаю, что существенно сужает поле деятельности. Иногда ко мне напрямую обращаются судьи.

– Кто именно?

– Джордж Ландр, Ральф Сигел.

– Оба отличные ребята. С Джорджем я училась на юрфаке. Заказы вам нужны?

– Вообще-то я за работой не гонюсь. Если ко мне обратятся – замечательно. Если нет – я всегда найду, чем заняться.

– Богатенький мальчик, да?

– Вовсе нет, но я сделал кое-какие неплохие инвестиции, которые по-прежнему приносят доход. Если только меня не засасывает Родео-драйв[2], все в порядке.

Севир улыбнулась:

– Если вам нужна будет подработка, я поговорю с народом. У хороших экспертов-психологов все расписано на четыре месяца вперед, а нам всегда нужны те, кто способен здраво мыслить и изъясняться достаточно простым языком, понятным судьям. Ваше заключение действительно было очень хорошим.

– Спасибо. Если вы ко мне обратитесь, я вам не откажу.

Севир допила второй бокал.

– Очень мягкое вино, не так ли? Оно из крохотной винодельни в долине Напа-Вели. Ей три года, и она до сих пор работает в убыток, но там разливается ограниченное количество очень хороших красных вин.

Встав, она прошлась по кабинету и достала из кармана мантии пачку тонких дамских сигарет и зажигалку. В течение следующих нескольких минут Севир стояла, разглядывая висящие на стене дипломы и сертификаты, глубоко затягиваясь сигаретой.

– Умеют же люди испоганить себе жизнь, вы не находите? – наконец нарушила молчание она. – Вроде нашей мисс Синеглазки Моуди. Милая сельская девушка приезжает за впечатлениями в Лос-Анджелес, устраивается на работу кассиршей в супермаркете, влюбляется в красавца мужчину, носящего кружевные трусики… Я забыла, кто он у нас, строитель?

– Плотник. Работает в киностудии «Аврора».

– Точно. Вспомнила. Мастерит декорации. Этот парень – откровенный неудачник, но нашей Синеглазке требуется целых двенадцать лет, чтобы это понять. И вот наконец она освобождается от этого неудачника, и как вы думаете, с кем связывается? С его клоном!

– У Конли более здоровая психика.

– Пусть так. Но вы только поставьте их рядом. Братья-близнецы! Синеглазку просто тянет к такому типу мужчин. Как знать, быть может, Моуди вначале тоже умел очаровывать. Дайте этому Конли несколько лет, и он станет таким же. Сплошные неудачники!

Обернувшись, Севир посмотрела мне в лицо. Ноздри у нее раздулись, рука, держащая сигарету, едва заметно дрожала: алкоголь, эмоции или то и другое вместе.

– Я сама связалась с козлом, Алекс, и мне потребовалось какое-то время, чтобы выпутаться, но я не развернулась и не повторила снова ту же самую хрень при первой возможности. Как тут не задуматься, поумнеют ли женщины когда-нибудь.

– Я так полагаю, Мэл Уорти может не опасаться, что ему придется отказаться от своего роскошного «Бентли», – заметил я.

– Согласна. Мэл умный мальчик и нашел себе весьма прибыльное ремесло. Кстати, вам известно, что он вел и мой развод?

Я притворился, что впервые об этом слышу.

– Возможно, то, что я вела это разбирательство, является конфликтом интересов, но, по-моему, всем было наплевать, дело выеденного яйца не стоит. Моуди сумасшедший, он дурно влиял на своих детей, и мое решение – первый шаг к тому, чтобы он вернулся на правильный путь. Есть какая-нибудь надежда на то, что он будет лечиться?

– Сомневаюсь. Моуди уверен в том, что с ним все в порядке.

– Разумеется. Ни один по-настоящему спятивший не считает себя таковым. Колбаса боится ножа. Предположим, Моуди не убьет свою жену, вы ведь знаете, что тогда будет?

– Новые судебные заседания.

– Совершенно верно. Этот идиот Деркин будет заявляться сюда через неделю с каким-нибудь новым планом добиться отмены решения. Тем временем Моуди будет и дальше терзать Синеглазку, и если это продлится достаточно долго, дети будут неисправимо испорчены.

Изящной походкой подойдя к столу, Севир достала из сумочки пудреницу и напудрила нос.

– И так до бесконечности. Деркин потащит Синеглазку через все инстанции, та будет блеять и заливаться слезами, но ничего не сможет поделать. – Выражение ее лица стало жестким. – Но мне глубоко наплевать. Через две недели я выхожу из игры. Пора на пенсию. У меня тоже есть кое-какие инвестиции. И одна бездонная яма, куда бесследно исчезают деньги. Маленький виноградник в долине Напа-Вели. – Она усмехнулась. – Ровно через год в это же самое время я буду у себя в погребе дегустировать образцы до тех пор, пока не свалюсь с ног. Если случайно окажетесь в тех краях, обязательно загляните.

– Непременно.

Отвернувшись от меня, Севир заговорила, обращаясь к своим дипломам:

– Алекс, у вас есть подруга?

– Да. Она сейчас в Японии.

– Скучаете по ней?

– Очень.

– Так я и думала, – добродушно улыбнулась Севир. – Всех хороших быстро разбирают. – Она встала, показывая, что аудиенция закончена. – Была рада познакомиться с вами, Алекс.

– Взаимно, Диана. Удачи вам с вином. То, что я попробовал, было замечательным.

– Оно будет становиться только лучше и лучше. Я это чувствую.

Ее рукопожатие было крепким и сухим.

* * *

Мой «Севиль» зажарился на открытой стоянке, и я отдернул руку от накалившейся на солнце ручки. В этот самый момент я почувствовал его присутствие и обернулся.

– Прошу прощения, док.

Солнце светило ему в лицо, вынуждая щуриться. Лоб у него блестел от пота, канареечно-желтая рубашка под мышками потемнела до цвета горчицы.

– Мистер Моуди, я сейчас не могу с вами говорить.

– Всего одну секунду, док. Просто позвольте мне поговорить с вами. Выяснить кое-какие важные вопросы. Пообщаться, понимаете?

Слова хлынули из него стремительным потоком. Говоря со мной, Моуди раскачивался на каблуках, стреляя полуприкрытыми глазами из стороны в сторону. За какие-то считаные секунды он улыбнулся, поморщился, покачал головой, почесал кадык и шмыгнул носом. Диссонирующая симфония нервного тика и ужимок. Таким я его еще не видел, но я читал заключение Ларри Дашхоффа и имел представление о том, что происходит.