Бал проводили в нашем родовом замке. Он словно белоснежная скала возвышался недалеко от высокой горной гряды, уходящей своими ледяными вершинами в синее небо. Одно из самых красивых мест на нашей капризной планете. Вокруг замка были разбиты прекрасные сады, и теперь, чтобы проехать к центральным воротам, надо было преодолеть аллею из цветущих деревьев и кустарников. Я медленно ехал по мощённой камнем дороге и раздумывал над словами деда. Думать про вечернее мероприятие не хотелось. Я не был любителем шумных сборищ, когда нельзя почувствовать партнёра душой, даже если ты с ним стоишь в паре. Потому маменькино предположение, что я найду себе жену, было только её личным желанием.

Во дворце было шумно. Толпы слуг под маменькиным руководством носились из одного угла в другой, выполняя её поручения. Наряжая, натирая, начищая и без того идеальные помещения замка. Я проскользнул тенью в свои покои, плотно закрыл дверь и завалился спать. Разбудил меня камердинер, заполошно стуча.

— Милорд Энтони. — Раздался громкий стук. — Ваша Светлость! — причитал он за дверью. — Вы там?

— Фернанд, — я, зевая, открыл дверь, — ты что, так стучишь? И я пока не Светлость, сколько говорить.

— Так вы не открываете, милорд. Вы что, до сих пор спите? Гости уже приезжают! Ваша маменька будет недовольна.

— Если ты не доложишь, — хмыкнул я, зная, что он был верным слугой моей матушки, выполняя её поручения по хозяйству, — то она ничего не узнает.

Через полчаса я был готов. Фердинанд смахнул с моего фрака последние пылинки, отошёл, осмотрел меня снизу вверх и удовлетворённо улыбнулся.

— Вы необычайно красивый молодой человек, Ваша Светлость, ваша матушка не зря гордится вами, — неожиданно заявил он.

— Фердинанд, ты, случайно, ничего не перепутал?

Он удивлённо уставился на меня.

— Я, вообще-то, не моя матушка, а боевой дракон, — уточнил я.

— Простите, — по щекам старого слуги поползли красные пятна.

— Ничего, — похлопал его по плечу, — просто эту фразу надо говорить чаще графине Генриетте, она такое любит.

Оставив сконфуженного Фердинанда, отправился в бальный зал. Шагая по паркетным полам коридора, сто раз повторил про себя, что я спокоен, ничто не способно вывести меня из равновесия. Это будет продолжаться всего лишь один вечер, а значит, я переживу. Если честно, то мне проще было бы провести бой, чем выстоять перед сотней мамаш, старающихся всучить кому-нибудь своих дочек.

В зале играла музыка, первые гости уже поднимались по парадной лестнице, и графиня Генриетта, как всегда, безупречно выглядевшая, стояла у дверей, встречая вновь прибывающих.

— Ма, — тихо сказал я, подходя к ней и вставая по правую руку.

— Тони, — мягко улыбнулась она, — ты опоздал, — попеняла мне.

— Прости, проспал, — честно сознавался и, поймав её слегка удивлённый взгляд, пожал плечами. Дальше началась пытка девицами. Они подходили со своими родительницами, я улыбался, здороваясь и желая приятно провести время, целовал ручки, делал вид, что не замечаю многообещающих взглядов, рассматривал выставленные на показ прелести. Иногда значительные, иногда ничего незначащие, моя кровь спокойно текла по венам, нигде ничего не шевелилось.

Несколько раз танцевал, старался улыбаться, хотя уже сводило скулы. Несколько девушек были очень милы, мне было приятно с ними повальсировать и переброситься парой слов, но не более.

Когда голова от скуки и мелькания лиц перестала соображать, и зал был уже забит, я с нетерпением ждал, что маменька вот-вот скажет, что все гости в сборе, в зал прошла высокая дама, с гордо поднятой головой в умопомрачительном платье тёмно-синего цвета с золотистой вышивкой по низу, расшитой драгоценными камнями. Женщина была красива той жгучей красотой, что сводит с ума мужчин. Чёрные глаза под бровями вразлёт, белоснежная кожа, алые губы, иссиня-чёрные волосы уложены в идеальную причёску. Сзади неё шла дочь, причём держалась так, чтобы её не было видно. А я, наоборот, старался рассмотреть её, похожа ли она на свою мать или та затмила её? Становилось интересно. Девушка шла медленно, прячась за спиной, мало того, она не снимала капюшон с головы, что говорило о том, что она явно не горела желанием находиться здесь, и это интриговало.

— Генриетта, — пропела гостья, — добрый вечер. Прости, пришлось слегка задержаться. Ты прекрасно выглядишь дорогая. Тони, — перевела на меня взгляд, — ты возмужал, — она мило улыбнулась мне.

— Анабель, рада тебя видеть, — мать была сама любезность. — Как Эдвард, не вижу его с тобой?

— Он уехал в наше дальнее поместье ещё две недели назад, и пока не вернулся.

— Как девочки?

— Девочки прекрасно. Кстати, познакомьтесь с Айрин, она, наконец, достигла выездного возраста. Айрин? — она с удивлением посмотрела рядом с собой. — Ты где, дочка?

— Я здесь мама, — раздался тихий голос, и девушка с капюшоном на голове вышла из-за спины матери.

— Айрин… — голос Анабель слегка задрожал от негодования.

— Простите, — улыбнулась гостья и скинула накидку подошедшему слуге на руки. И я попал. В отличие от матери, в её волосах запуталось золотисто-рыжие всполохи. Огромные карие глаза, были опушены длинными чёрными ресницами, загнутыми вверх. Брови, как у матери, вразлёт, нежная алебастровая кожа, аккуратный нос и губы, обещающие прикоснувшимся к ним неземное наслаждение. Но добило меня не это, красавиц в этом зале хватало, в её зрачках я увидел, как плещется огонь. Где-то глубоко внутри тлело огненное пламя, обещая бешеный темперамент. Я понял, что смотрю на ту единственную, что может стать равной мне и родить наследника.

Девушка смутилась под моим многообещающим взглядом, опустила глаза и старалась не смотреть на меня. Но я горел. Со мной никогда такого не происходило. Дракон внутри подбивал схватить и утащить юную драгоценность в горы и не отпускать.

Я протянул руку, приглашая на танец. Она вложила слегка дрожащие пальчики в перчатках, и я повёл её. Она была необычайно подвижна и легка, порхая в паре со мной. Под рукой я ощущал гибкий стан, и всё время пытался поймать её взгляд, чтобы ещё раз полюбоваться на скрытое пламя. Но она упорно отводила взгляд, не желая встречаться с моим.

— Айрин, — позвал, и ей ничего не оставалось, как посмотреть на меня. И я снова увидел всполохи в зрачках.

— Ты знаешь, что у тебя в глазах плещется огонь? — спросил